За дверью было тихо. Открывать никто не спешил. Лариса с испугом подумала, что Глеб мог уйти и в квартире пусто. Однако вряд ли. Она десять минут назад звонила из машины – было по-прежнему занято. Хотя почему, собственно, она решила, что раз телефон занят, то Глеб обязательно дома? Сама же подозревала, что аппарат сломан или выключен. И вот примчалась, даже мысли не допустив о том, что едет в пустую квартиру.
Лариса вздохнула и снова нажала на кнопку. Затем еще несколько раз. Послышался легкий шум, в замке завозились, и дверь распахнулась. На пороге перед Ларисой предстал Глеб. Она почувствовала такую радость, будто уже никогда не чаяла разыскать его, словно то, что он стоял здесь, перед ней, было неслыханным чудом.
– Ой, это ты? – На его лице возникло удивление и растерянность. – Ты как меня нашла? Что-нибудь случилось?
– В общем, да, – Лариса сделала шаг ему навстречу. – Войти можно?
– Конечно, – он отодвинулся, пропуская ее в квартиру. Лариса заметила, что выглядит он как-то странно, не так, как всегда. Говорит медленнее, чем обычно, вид ошалевший, будто только что проснулся. Или он действительно спал?
– Я тебя разбудила?
– Нет… а вообще-то да, – он продолжал стоять на месте, не делая никакой попытки обнять Ларису, что тоже было странно.
В коридоре тускло горела лампа на стене, освещая грязь и беспорядок, царившие вокруг. Дверь в единственную комнату была приоткрыта, и Лариса увидела диван, действительно разложенный, со скомканным на нем покрывалом и промятой диванной подушкой. В квартире чувствовался слабый, но приторный запах чего-то, но чего – Лариса определить не смогла. Возможно, так пахла затхлая, старая чужая обстановка.
Глеб в ожидании смотрел на Ларису блестящими глазами, казавшимися черными из-за расширившихся зрачков. Прядь волос у него прилипла ко лбу. Лариса дотронулась до них, чтобы убрать. Лоб был влажный и холодный.
– Ты не заболел? – встревожилась она. – Спишь посреди бела дня. Выглядишь как-то странно. Премьера на носу, Лепехова кондрашка хватит.
– Да нет, – неуверенно ответил Глеб. – Вроде здоров. Просто устал за эти дни, решил отоспаться.
– Зайдем в комнату или так и будем торчать в коридоре?
– Зайдем, конечно. Только у меня там… сама увидишь, не совсем убрано.
– Ладно, переживу как-нибудь. – Лариса взяла его за руку, потянула за собой.
Неожиданно он резко освободился, обогнал ее, точно спешил войти в комнату первым. Движения Глеба удивили Ларису – необычные, резкие и угловатые взамен привычной кошачьей пластики.
В комнате действительно был настоящий бардак. На давно не метенном полу, не застланном ковром, валялись какие-то бумажки, на столе громоздились кипы газет и журналов вперемешку с апельсиновыми шкурками, покрывало на диване имело нестираный вид и местами было откровенно рваным.
Глеб поспешно подошел к столу и встал к нему спиной, очевидно пытаясь закрыть хоть частично от Ларисиного взгляда царящий здесь бедлам. Она тут же почувствовала острую жалость к Глебу. Кошмар, наверное, ютиться в этом логове, в грязи. Ясное дело, создать уют он не способен, как не способен вообще более или менее сносно заботиться о себе. К тому же, кажется, он все-таки нездоров. Вон как глаза блестят и испарина на лбу.
Лариса сделала шаг вбок и едва не упала, споткнувшись о валяющуюся на полу телефонную трубку.
– Господи, ты с ума сошел! – Она подняла трубку, вернула ее на место, на аппарат. – Я тебе три часа пытаюсь дозвониться. Ты не видишь, что с телефоном?
– Говорю же, я спал, – все так же неуверенно проговорил Глеб.
– Тебе надо померить температуру, – твердо сказала Лариса. – Есть в этом свинюшнике градусник?
– Брось, я здоров, – он отмахнулся от Ларисы рукой и сделал это так резко и неловко, что задел стол. Очевидно, тот стоял на трех ножках вместо четырех, так как после Глебова прикосновения он сильно накренился набок и с него посыпалось все содержимое.
– Черт! – выругался Глеб, принимаясь поднимать бумажный и прочий хлам.
– Сколько ты платишь за эту конуру? – поинтересовалась Лариса, приходя ему на помощь.
– Нисколько, – сердито пробурчал Глеб. – Театр платит.
– Ясно, – насмешливо проговорила Лариса, – экономят на всем, на чем можно. Уж стол-то хозяева могли бы и починить.
– Могли бы, – согласился Глеб и потянулся к Газете, лежащей у Ларисиных ног.
– Да подниму я, подниму, – успокоила она его, поднимая газету. Под ней оказалась распечатанная пачка сигарет «Беломорканал».
– Боже мой, это кто ж курит такое? – удивилась Лариса. – Хозяева, что ли?
Глеб кивнул, продолжая сидеть на полу, напряженно глядя на Ларису.
– Так они тут часто бывают, твои хозяева? – Лариса небрежно кинула пачку на стол. – Что ж не уберут как следует?
– Да ну их, – Глеб поднялся, лицо его чуть оживилось. – Век бы не видеть этих хозяев. Достали!
– Или ты их? – ехидно спросила Лариса и улыбнулась.
– Или я, – он тоже улыбнулся.
– Знаешь, что касается меня, я никогда бы не сдала тебе комнату. Слишком много от тебя беспорядка.
– А что касается меня, я никогда бы не снял у тебя комнаты. Зачем деньги платить, если можно жить бесплатно?
Лариса спохватилась. Зачем она ехала сюда? Чтобы снова заниматься зубоскальством? Почему она не может быть серьезной в присутствии Глеба, почему их общение – сплошная словесная пикировка, которая всегда заканчивается одним – постелью?
– Перестань, Глеб, – она постаралась придать голосу хоть какую-нибудь суровость. – Я приехала не просто так. Мне нужно кое-что сказать тебе. Но не в такой обстановке. Для начала приведи себя в порядок, сходи в душ. А я немного приберу здесь. Пылесос, я надеюсь, тут имеется?
– Кажется, был, – Глеб все такой же нетвердой походкой прошел в коридор и приволок оттуда огромный допотопный агрегат, созданный еще до эпохи «Филипсов» и «Самсунгов». – Такой пойдет?
– Пойдет, – махнула рукой Лариса. – Давай топай.
– О'кей, – Глеб кивнул и направился в ванную. Вскоре оттуда послышался шум льющейся воды.
Лариса вставила вилку пылесоса в розетку, нажала на кнопку. Раздался рев, сравнимый разве что с ревом раненого динозавра. Несмотря на жуткие звуки, издаваемые им, пылесос тянул как зверь. В пять минут на полу не осталось ни пылинки. Лариса сбегала на кухню, отыскала сомнительного вида тряпку, намочила ее. Вернулась и стерла толстый слой пыли со стола и секретера. На этом уборку пришлось закончить, так как все остальное требовало более капитального вмешательства, такого, как стирка штор и покрывала и разборка на книжных полках, заставленных книгами вкривь и вкось.
Вода в ванной все еще лилась, и Лариса в ожидании Глеба уселась в единственное кресло с жесткими подлокотниками, стоящее около стола. Она уже не была уверена, что этот разговор с Глебом так уж нужен.
