Книга Соло для влюбленных. Певица, страница 67. Автор книги Татьяна Бочарова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Соло для влюбленных. Певица»

Cтраница 67

Артем засуетился. Начал набирать номер, не набрал, бросил трубку на рычаг. Крик повторился, но тише. Артем снова повернул диск и внезапно замер. Он вдруг осознал, что во всей ситуации, которая сейчас разыгрывается здесь, под проливным дождем на безлюдном пятачке между пляжем и шоссе, есть какая-то деталь. Деталь необъяснимая и потому дикая и странная. Что-то не соответствовало одно другому, дисгармонировало, выпадало из общего ряда фактов.

В следующее мгновение он понял. Запах алкоголя! Должен был быть запах. Даже если человек выпивает пару кружек пива, его дыхание выдает его. Человек на пляже сказал, что пил на поминках водку. Но Артем мог поклясться, что от него не исходило ни малейшего запаха спиртного!

Он вспомнил это с неумолимой отчетливостью, вспомнил, как наклонялся, щупал ему пульс и ничего не чувствовал.

Значит, тот соврал! Зачем?!

Криков больше не было. Артем огромными прыжками понесся обратно в лес. С каждым шагом, с каждой секундой приближения к берегу ему становилось все ясней, что случился кошмар. Какой именно, он не знал, знал только, что виноват во всем сам. Как он мог оставить Аню одну с незнакомым человеком, как посмел не заметить, что тот вовсе не пьян?!

Мокрые ветки наотмашь били по лицу, в кроссовках хлюпало. Он крикнул:

– Аня!

И еще раз, и еще. Ответом была тишина. Ему казалось, что до остановки он бежал втрое быстрей, хотя на самом деле на весь путь обратно у него ушло меньше пяти минут.

Край неба уже высветлился, и там, на этом краю, висела половинка расписной, сияющей радуги. Рядом с ней мрачно лиловело небо, извергая дождевые потоки. А у берега в воде лежала Аня. Волосы ее стелились по песку, смешиваясь с ним. Она лежала на боку, уютно поджав ноги к животу, сложив руки на груди, будто устроилась на ночлег или отдых. Рядом было пусто. «Сердечник» исчез.

У Артема еще теплилась слабая надежда. Может быть, просто испугалась, шок, потеря сознания?

Он подошел, опустился рядом на темный песок. Анины глаза были открыты и смотрели на радугу. На ее часть, повисшую над каналом. Смотрели неотрывно, зачарованно, будто на невиданное чудо.

Артем тронул артерию на шее – пульса не было. Дыхания тоже. Он осторожно перевернул Аню на спину. Одна ее рука сползла в сторону, и Артем увидел торчащую в груди рукоятку ножа. Само лезвие до упора вошло в сердце.

Дальнейшее помнилось плохо, отдельными, несвязанными друг с другом картинами, выполненными сплошь в сером цвете. Серая стена дождя, серый песок. Потом выглянувшее солнце, тоже серое. Испуганные лица двух женщин, шедших берегом к стоящим вдалеке домам. В руках они держали босоножки, их волосы и платья были мокрыми до нитки. Кажется, они что-то говорили, даже кричали, но Артем не понимал ни одного сказанного ими слова. Потом одна женщина ушла и вернулась уже с целой компанией мужчин.

Приехала машина «скорой помощи». Аню погрузили внутрь и увезли. Толпа, собравшаяся на берегу, стала постепенно редеть, а Артем все продолжал сидеть на песке, безмолвно и неподвижно, точно обратившись в камень. Перед глазами у него стояло неотступное видение: заломленная за спину рука, вытянутые ноги в черном, лихорадочно блестящие глаза.

Подошло несколько оперативников. Они задавали какие-то вопросы, требовали что-то вспомнить, объяснить, но Артем плохо понимал смысл сказанных ими слов. Наконец, оперы, отчаявшись выжать из него нечто вразумительное, отвели его в машину и доставили на Петровку. Только там Артем смутно понял, что его подозревают виновным в Аниной гибели, но это не вызвало у него никаких эмоций. Ему было все равно, что о нем думают, главное, самое страшное уже произошло, и ничего ужасней быть уже не могло.

На Петровке он просидел до вечера, и его отпустили: на рукоятке ножа хорошо отпечатались пальцы «сердечника», в то время как отпечатков пальцев Артема не было вовсе.

Один из милиционеров, пожилой, грузный мужик с блестящей лысиной и толстыми, вывернутыми, как у негра, губами, оказался неожиданно жалостливым: увидев, что парень пребывает в состоянии ступора, он, по окончании дежурства, посадил его в свою старенькую «Волгу», благополучно довез до самого дома и там сдал на руки матери.

К вечеру у Артема поднялась температура под сорок. Перепуганная мать отвезла его в больницу, где ему поставили диагноз – крупозное воспаление легких плюс шок.

Способности видеть, слышать и говорить вернулись к нему лишь спустя неделю. До этого он лежал, точно бревно, в жару и полубреду и не понимал, где находится. Ему все еще казалось, что он там, на пляже, рядом с Аней, и надо что-то делать, куда-то бежать, звать на помощь. Он пытался бежать и кричать, но не мог даже пальцем шевельнуть, а изо рта вылетал только еле слышный стон.

В день, когда температура наконец спала и его уши стали различать окружающие звуки, Артем услышал разговор двух медсестер в палате.

– Говорят, маньяка поймали, – сказала одна с прокуренным, хрипловатым голосом.

– Да? – с пугливым любопытством тоненько переспросила другая. – А что он делал? Насиловал?

– Убивал, – коротко, словно рубанула, ответила низкоголосая и пояснила: – Девушек с длинными волосами и обязательно блондинок.

– Ужас какой! – боязливо пискнула ее подруга. – Где его поймали?

– В районе Ховрино. Говорят, он четверых укокошил. Ножом в сердце. Я его вчера вечером по телевизору видела, аж в дрожь бросает! Плюгавенький такой, вид жалкий, весь трясется. Больным прикидывался, будто у него сердечный приступ. Выродок!

– Я б таких усыпляла! – убежденно сказала пискля. – Насмерть усыпляла, чтоб не лечить и всякое там! – Она сердито загремела какими-то инструментами и быстрыми шагами вышла из палаты.

Через день пришел следователь, принес фотографии «сердечника» в фас и профиль. Его поймали в тот же вечер, через несколько часов после Аниного убийства. Она действительно была четвертой жертвой параноика, в течение двух недель терроризировавшего районы Ховрино и смежный с ним Железнодорожный.

Артем долго не шел на поправку, несмотря на интенсивный курс лечения, температура то падала, то вновь подскакивала до критической отметки. Он оклемался лишь через полтора месяца и то с огромным трудом. Вернулся домой, глянул на себя в зеркало – там стоял обтянутый кожей скелет с пустым, равнодушным лицом. Резко упало зрение, но его это не особо волновало – он не хотел ничего вокруг себя видеть.

Учебный семестр начался, нужно было идти в институт, но Артем не мог. Сидел дома и даже на улицу не показывался. Мать сначала ходила на цыпочках, не трогала его, носила в комнату еду, к которой Артем не притрагивался. Потом спустя месяц стала пилить: дескать, нельзя так, нужно жить, мертвых не воротишь, вины его в том, что случилось, нет.

Он слушал ее и не слышал. Ему казалось, что виноват в Аниной смерти он один, и вина его непростительна, чудовищна. Ведь она не хотела оставаться на берегу, он, по сути, заставил ее сделать это. Почему-то вспоминались ее слова, сказанные в воде: «Русалки мертвые, а я живая». Как будто она предчувствовала, что произойдет всего через час, в безобидном сравнении увидела неприятный для себя смысл.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация