— Держи ее, а то укатится!
— Я-то пытаюсь! А ты?
Джонни набрался храбрости оглянуться. Черная машина вроде бы догоняла их. Тогда Джонни запрыгнул в тележку.
— Что еще за игры? — возмутилась Керсти, которая от волнения забыла, в кого она себя переименовала на текущей неделе.
— Давай сюда!
Джонни схватил ее за руку и втащил в корзинку. Тележка, которую больше никто не удерживал, полетела вперед.
— Думаешь, это в самом деле машина времени?.. — спросил Джонни.
Черные пакеты трепетали на ветру.
— Что же еще!
— Помнишь тот фильм, где автомобиль прыгнул во времени на скорости в восемьдесят восемь миль в час?
Они посмотрели вниз. Колеса скрипели. От осей валил дым.
Они посмотрели назад. Черная машина догоняла.
Они посмотрели вперед. Светофоры. По кольцевой дороге Сплинбери двигался сплошной грохочущий поток автомобилей.
Они посмотрели друг на друга. И обнаружили, что оба одинаково напуганы.
— Красный! Нам красный! Я не хочу умирать! — завопила Керсти. — Я еще даже не поступила в университет!
В сотне метров впереди наперерез тележке проносились шестнадцатиколесные фуры. Грузовики везли миллион английских бритвенных станков из Шеффилда в Италию и миллион итальянских бритвенных станков из Рима в Англию.
Тележка, без тени сомнения, стремилась вклиниться в самую их гущу.
Мир мигнул.
И грузовиков не стало. То есть нет — они были тут как тут, фыркали и шипели, ожидая, когда изменится свет. Джонни и Кассандре горел зеленый.
Тележка промчалась через перекресток, скрипя колесами. Джонни успел заметить озадаченные лица водителей. Потом он рискнул оглянуться назад.
Черная машина исчезла.
Сворачивать ей было некуда. Куда бы она ни скрылась, она сделала это весьма нетрадиционным для автомобиля способом.
Джонни поймал взгляд Керсти.
— Куда она подевалась? — спросила она. — И что случилось со светофором? Мы что, опять переместились во времени?
— На тебе плащ! — закричал Джонни. — Раньше на тебе была старая куртка, а теперь этот твой плащ!
Керсти оглядела себя и снова уставилась на Джонни.
Недалеко от перекрестка был Торговый Пассаж Нила Армстронга. Джонни показал туда.
— Можно завернуть на парковку!
Большой черный «бентли» резко затормозил у обочины.
— Они исчезли! Взяли и исчезли! — Хиксон очумело таращился на дорогу поверх руля. — Это же не эти… как их… скачки во времени? Ну, то есть они же просто исчезли!
— Думаю, они переместились из одного «сейчас» в другое, — сказал сэр Джон.
— Это… как в штанах, про которые вы давеча толковали, сэр?
— Пожалуй, можно сказать, что они перескочили из одной штанины в другую где-то на уровне колена. Из одного тысяча девятьсот девяносто шестого года в другой тысяча девятьсот девяносто шестой.
Хиксон извернулся на сиденье и уставился на хозяина.
— Вы серьезно, сэр? Я однажды видел по телевизору этого… как его… ну знаете, ученый такой в инвалидном кресле — так он говорил о том, что вокруг полным-полно параллельных миров и они упиханы тесно, как сельди в бочку, а еще…
— Ну, ему виднее, как это называется по науке, — сказал сэр Джон. — Но для нас проще представлять такие вещи в виде штанов.
— И что мы теперь будем делать, сэр Джон?
— О, полагаю, мы просто подождем, пока ребята вернутся обратно в наше «теперь».
— И сколько придется ждать?
— Пару секунд, я думаю.
А тем временем в пассаже не удалась шутка.
— Мне, э-э… — сказал Бигмак, — мне один с огурцом и луком и картошку.
— Один с двойной порцией салата и картошку, пожалуйста, — сказал Ноу Йоу.
Холодец долгим задумчивым взглядом уставился на официантку в картонной кепочке.
— А мне один со всем, — наконец заявил он, — потому что я собираюсь податься в мусульманство.
Бигмак и Ноу Йоу переглянулись.
— В буддизм, — устало вздохнул Ноу Йоу. — «Дайте мне один со всем, потому что я собираюсь податься в буддизм». Это буддисты хотят, чтобы все было у них внутри. Распевают «ом» и все такое. Ты всю шутку испортил! Тренировался весь день и облажался!
— Буддист не стал бы заказывать бургер, — сказала официантка. — Он попросил бы «Джамбо боб-бургер» или просто салат и картошку.
Троица непонимающе уставилась на нее.
— Они вегетарианцы, — объяснила девушка. — Может, я и ношу бумажную кепку, но мозги у меня не картонные. — Она повернулась к Холодцу. — Итак, вам один бургер со всем. Картошки к нему хотите?
— Э… да.
— Заказ принят. Приятного аппетита.
Ребята разобрали бургеры и побрели по пассажу обратно к выходу.
— Мы ходим сюда каждую субботу, — сказал Бигмак.
— Да, — сказал Холодец.
— И каждую субботу мы придумываем новую шутку.
— Да.
— И всегда лажаешь, когда дело доходит до соли шутки.
— Ну… наверное, с этим надо что-то делать.
А в пассаже делать было особенно нечего. Иногда тут бывали презентации и тому подобные штуки. В канун Рождества в пассаже появлялись симпатичные механические северные олени и механические же Куклы Народов Мира, которые взаправду двигались под музыку (рывками). Однако Бигмак обнаружил пульт управления и запустил весь хоровод в четыре раза быстрее положенного, в результате чего голова норвежки влетела в окно кондитерской на втором этаже.
Все, что мог предложить пассаж в качестве развлечения сегодня, — это агентов, которые торговали пластиковыми стеклопакетами, и снова агентов, которые пытались заставить посетителей попробовать новую квазизапеченную картошку.
Троица уселась у фонтана и огляделась на предмет сотрудников службы безопасности. Найти Бигмака в пассаже было очень легко — достаточно проследить, куда стекаются охранники. Некоторых из них задело осколками скандинавской куклы, и они были очень недовольны. Единственная доказанная вина, которая водилась за Бигмаком, — это обескураживающе легкомысленный подход к вопросу собственности на автомобили. Однако у него всегда был такой вид, будто он замышляет жутко безрассудное преступление, возможно включающее в себя использование баллончика с краской. Камуфляжная куртка Бигмаку нисколько не помогала. В джунглях, может быть, она бы и послужила неплохой маскировкой, но на фоне магазинчика «Старинные открытки» и кондитерских здорово бросалась в глаза.
— Старина Джонни, может, малость туповат, но зато с ним не соскучишься, — сказал Холодец. — С ним вечно что-нибудь происходит.
