Хотя такое случалось не всякой холодной ночью. Загадка, да и только. В прошлую зиму довольно долго держались суровые морозы и в участке уже начали беспокоиться. Но в один прекрасный день, ко всеобщему облегчению, снова раздались звон стекла и крики: «А я им говорила! Это ты так думаешь!» Миссис Тахион то появлялась, то исчезала, и никто не знал, откуда она приходит и куда уходит.
«Веди же меня, Скотти!» Да, безумна как шляпник, безумна как шляпник…
И все же… Вот странно: стоит дать что-нибудь миссис Тахион, потом неизменно возникает чувство, будто она сделала тебе одолжение, приняв подарок.
За спиной сержанта раздался скрип тележки, потом вдруг резко наступила тишина — как отрезало.
Он обернулся. Миссис Тахион с тележкой исчезли.
Джонни всем своим существом ощущал Парадайз-стрит. Она — здесь. И все происходит — здесь, тут, на этом самом месте. Не где-нибудь в далекой-далекой стране, где все названия чудные, где иностранцы с густыми усами скандируют лозунги.
Здесь. Здесь, где публичные библиотеки, и пешеходные «зебры», и ставки в футболе.
Бомбы пробьют крыши и перекрытия до самых подвалов, и мир окрасится ослепительно-белым.
И это произойдет, потому что Ноу Йоу говорит, что это уже произошло. Беда неотвратимо надвигается, и он, Джонни, никак не может этому помешать. Потому что если ему удастся помешать, тогда почему он сейчас знает, что на Парадайз-стрит произошло то, что произошло?
Может быть, миссис Тахион собирает Время, как другие собирают марки. Джонни не мог толком объяснить словами, но чувствовал, что время — это не просто та штука, которую отмеряют часы и календари, что оно живет и в головах людей тоже. Ничего удивительного, что она чокнутая: если думать о времени в подобной манере, запросто свихнешься.
— Эй, с тобой все в порядке? — донесся из далекого далека чей-то голос.
И произошло чудо. Развалины вновь превратились в чистенькие домики, вспыхнул свет, мяч со стуком ударился о нарисованные футбольные ворота — гол.
Керсти махала ладонью перед носом Джонни.
— Ты здоров?
— Я просто… задумался.
— Терпеть не могу, когда ты вот так отрубаешься.
— Извини. — Джонни встал. — Мы не случайно попали именно в этот день, — сказал он. — Я много думал о том, что случится сегодня вечером, и нас занесло сюда. — Не знаю почему. Но мы должны что-то сделать, даже если на самом деле мы ничего сделать не можем. Так что я сейчас…
Из-за угла вывернул велосипед. Он так отчаянно подпрыгивал на булыжниках, что силуэт его наездника казался немного расплывчатым. Велосипед остановился прямо перед Джонни, Керсти и Ноу Йоу.
Они уставились на велосипедиста. Он трясся так, что хотелось навести резкость.
— Бигмак?
— Я-я-я-я-аааааааа…. — отстучал зубами Бигмак.
— Сколько пальцев я показываю? — спросила Керсти.
— Д-д-д-д-д-девятнадцать? Спрячьте велик!
— Почему? — спросила Керсти.
— Я ничего не сделал!
— А-а, — понимающе протянул Ноу Йоу. — Опять, да?
Он взял велосипед и закатил его в густые, покрытые черным налетом сажи кусты.
— Что опять? — не поняла Керсти.
— Бигмак всегда ничего не делает, — пояснил Джонни.
— Верно, — авторитетно подтвердил Ноу Йоу. — Во всем мире не сыскать второго человека, который бы столько раз попадал в неприятности из-за того, что ничего не сделал там, где он не был, и вообще совершенно ни при чем.
— В-в-в меня с-с-с-стреляли!
— Ух ты! — присвистнул Ноу Йоу. — На этот раз ты, должно быть, не сделал что-то по-настоящему серьезное!
— М-м-машина! — выдавил Бигмак.
Сирена, которую Джонни слышал раньше, взвыла снова, где-то на параллельной улице.
— П-п-полицейская машина! — сказал Бигмак. — Я хотел уйти от них по проезду Гарольда Вильсона, а там нет никакого проезда! А один из них в меня стрелял! Из настоящей пушки! Подлость, солдаты не должны стрелять в людей!
Джонни затащил трясущегося Бигмака в жуткие заросли закопченных кустов. Керсти пожертвовала свой плащ, чтоб только Бигмак прекратил дрожать.
— Все, с меня хватит! — хныкал Бигмак. — Хватит, слышите! Завязываем, ладно? Я хочу домой!
— Я думаю, мы должны попытаться предупредить людей, — сказал Джонни. — Может, кто-то и прислушается.
— А если тебя спросят, откуда ты знаешь, ты ответишь, что прибыл из девяносто шестого года, да?
— Может быть, стоит попробовать… ну… написать записку, что ли, — неуверенно предложил Ноу Йоу. — И бросить кому-нибудь в почтовый ящик.
— Да? И что мы там напишем? — поинтересовалась Керсти. — «Идите погуляйте где-нибудь подальше»? Или «Наденьте очень-очень прочную шляпу»? — Она увидела, какое у Джонни сделалось лицо, и умолкла. — Извини. Я не хотела…
— Холодец! — вдруг воскликнул Ноу Йоу. Все посмотрели туда, куда он показывал. По улице действительно пылил Холодец. Перейти на бег было для Холодца нелегко, но уж если ему это удавалось, еще труднее для него было остановиться. Было что-то неотвратимое в его приближении.
Он заметил друзей и изменил курс.
— Хорошо, что я вас нашел! — пропыхтел он. — Давайте убираться отсюда. Ко мне еще на холме привязался один пацан и никак не отстает. И всю дорогу кричал, что я шпион.
— Он в тебя стрелял? — спросил Бигмак.
— Он кидался камнями!
— Ха, а в меня стреляли! — похвастался Бигмак.
— Так, все собрались, — вмешалась Керсти. — Отлично. Пора возвращаться.
— Ты же знаешь, что я не знаю как! — сказал Джонни.
Мешки смирно лежали в тележке. К ее проволочному передку была прикреплена табличка: «Сеть универсамов Теско». «Наверное, мистер Теско сейчас держит маленькую бакалейную лавочку, — ни к селу ни к городу подумал Джонни. — Или вообще еще не родился на свет».
— Эта штука слушается мысленных команд, — заявила Керсти. — Иначе и быть не может. Ты отправляешься в то время, в какое хочешь.
— Чепуха, — сказал Ноу Йоу. — Волшебством попахивает.
Джонни снова уставился на тележку.
— Я… попытаюсь, — сказал он.
По параллельной улице, всего в одном квартале от часовни, проехала полицейская машина.
— Только давайте куда-нибудь спрячемся, — предложил Ноу Йоу.
— Вот-вот, — горячо поддержал его Бигмак.
Часовню огибала тропинка, такая же закопченная, как кусты и деревья. Она вывела их на задворки церквушки, где стоял мусорный бак с охапкой сухих цветов. И еще там была маленькая зеленая дверь. Она легко отворилась.
