К тому времени даже некоторые из самых медлительных поклонников фитнесса закончили упражнение. Почти вся секция с интересом таращилась на новоприбывших.
— Скажите же что-нибудь! — прошипела Керсти. — На нас все смотрят!
— Э… Это кружок керамики? — подал голос Джонни.
— Что? — переспросила тренер.
— Мы ищем кружок керамики для начинающих.
Идея была отчаянная, но могло и получиться. Дело в том, что чуть ли не каждое муниципальное помещение в Сплинбери имело предельно плотное расписание занятий различных кружков и секций, где люди предавались причудливым хобби или усердно штудировали русский.
В глазах тренера засветилось облегчение. Она вцепилась в знакомое словосочетание, как певец в микрофон.
— Керамика — по четвергам. В помещении Красного Креста, — сказала она.
— Правда? Черт. Вечно мы все путаем.
— Значит, зря мы притащили сюда столько глины, — подхватил Ноу Йоу. — Правда, Бигмак?
— Не смотри на меня так! В меня стреляли!
— Э… да. В «Керамике для начинающих» жуткие порядки, — сказал Джонни. — Пойдем, ребята.
Все схватились за ручку тележки. Физкультурники в спортивных костюмах вежливо посторонились. Тележка скрипуче проехала через зал бывшей церкви, прогромыхала по крыльцу и вывалилась в мокрый двор.
Джонни толкнул дверь. Прежде чем она закрылась, до него донеслось:
— Итак… И-и — наклон, и-и — потянулись, и-и — пыхтим, и-и — наклон…
Он только покачал головой. С ума сойти, как легко заставить людей поверить, что ничего необычного не произошло. Десятиногие инопланетяне вполне могли бы сойти в Сплинбери за своих, если бы догадались спросить дорогу на почту и пожаловаться на погоду. Люди имеют обыкновение в упор не замечать того, что, по уверениям так называемого здравого смысла, невозможно.
— Что-то не так. Зуб даю, — сказал Бигмак.
— Э… — высказался Ноу Йоу.
— Нет, это определенно девяностые годы, — заявила Керсти. — Это единственный исторический период, когда за ношение фиолетово-зеленого спортивного костюма не сжигали на костре. Разве я не права?
Прямо по курсу маячила грузная громада спортцентра. Пять минут назад, думал Джонни, пять моих минут назад там была просто улица. Голова кругом идет.
— Э… — повторил Ноу Йоу.
— В меня стреляли! — заладил свое Бигмак. — Настоящей пулей! Я слышал, как она попала в настоящую стену!
— Э… — сказал Ноу Йоу.
— Да что с тобой такое? — повернулась к нему Керсти.
— Э… а где Холодец?
Все огляделись.
— О нет… — застонал Джонни.
У них наблюдался острый дефицит Холодца.
— Эй, я обратно не сунусь! — Бигмак попятился. — Меня там пристрелят!
— А может, он опять… заблудился? — предположила Керсти.
— Нет. Он остался там, — сказал Джонни.
— Успокойся. Все не так уж и страшно, — сказала Керсти. — Ты же сам говорил, что часовню не разбомбили, верно? С ним все будет хорошо!
— Да, но… с ним все будет хорошо в сорок первом году!
— Думаешь, что-то пошло наперекосяк? — спросил Бигмак. — Он не вернулся, теперь мы отправимся за ним и застрянем все вместе? В меня стреляли!!!
— Думаешь, тебе было плохо в сорок первом? — саркастически усмехнулся Ноу Йоу. — Если я там застряну, мне придется учиться играть на банджо!
— Слушайте, вы можете прекратить истерику и хоть немного подумать? — вмешалась Керсти. — Мы имеем дело с путешествиями во времени! Значит, мы можем вернуться в ту минуту когда угодно! Конечно, мы вернемся. Но спешить совершенно ни к чему.
Конечно, с этим не поспоришь, думал Джонни. Холодец никуда не денется. Можно отправиться обратно спустя десять лет и все равно застать его в часовне, в ту самую минуту. Совсем как запись на кассете: ее можно проигрывать и отматывать вперед-назад и все равно она никуда не денется. И та ночь, когда бомбы падают на Парадайз-стрит, — она тоже никуда не денется. Она осталась там навсегда. Каждая ее секунда осталась навсегда. Как мошки в янтаре.
Керсти решительно вытолкала тележку на тротуар.
— Холодцовы родители будут волноваться, — неуверенно сказал Ноу Йоу.
— Нет, не будут, — отрезала Керсти. — Потому что мы вернем его в это самое «сейчас».
— Правда? Тогда почему мы не видим самих себя, счастливо возвратившихся с Холодцом? — спросил Ноу Йоу. — Или ты думаешь, что тут в любой момент можем из воздуха возникнуть мы плюс Холодец и махнуть ручкой: «Привет, мы, а вот и Холодец, до скорого»?
— Черт, — поморщилась Керсти. — Об этом я не подумала. Логическое мышление не приспособлено для того, чтобы думать о путешествиях во времени.
Ноу Йоу оглянулся и посмотрел на Джонни.
— О нет. Он опять отключился.
Ничто не исчезает, думал Джонни. Оно остается в своем времени и ждет. Вот в чем штука. Не важно, когда изобретут машину времени. Может, мы все вымрем и эволюция начнется заново с каких-нибудь кротов или еще кого-то. Может, пройдет миллион лет, прежде чем ее придумают. И даже не обязательно это будет именно машина. Возможно, достаточно просто понимания, что такое время. Ведь когда-то, в далеком прошлом, люди боялись молнии, а потом кто-то сказал: «Эй, смотрите, ее же можно засадить в бутылку, и тогда это просто-напросто электричество, и ничего страшного!» Но это все не важно, потому что, как только выяснится, как обращаться со временем, прошлое перестанет быть чем-то далеким и никого не касающимся. Оно будет маячить за спиной, такое же реальное, как настоящее. Если когда-нибудь, пусть в самом отдаленном будущем Вселенной, изобретут способ перемещаться во времени, значит, прошлое уже рядом.
А потом он снова подумал о бомбардировщиках, слепо тычущихся в облаках, об однотипных домиках, о ребятишках, что гоняют мяч, о чистеньких крылечках…
— А, что? — сказал Джонни.
— Ты в порядке? — спросил Ноу Йоу.
— Давайте для начала купим что-нибудь попить, — сказала Керсти, целеустремленно толкая тележку в направлении центра.
И тут она вдруг затормозила.
Джонни еще никогда не видел Керсти такой растерянной. Обычно она легко справлялась со всем нежелательным и неожиданным, предварительно как следует разъярившись. Но она остановилась и побледнела.
— О нет, — прошептала она.
Улица шла под горку и внизу, у подножия холма, пересекалась с другой, запруженной машинами. Магазинная тележка, доверху нагруженная черными пакетами, мчалась по той, другой улице. В тележке, отчаянно цепляясь за проволочные борта, сидели мальчик и девочка.
На глазах у Джонни и компании тележка накренилась, как яхта при встречном ветре, и вошла в поворот, направляясь к парковке у пассажа Нила Армстронга.
