– Но мы-то даже этого еще не сделали, – задумчиво вздохнул он. – Я имею в виду постель. Так что прошу, давай не будем говорить об этом, а то я опять весь разгорячусь. Хотя, может, втайне ты все-таки хочешь, чтобы я перепрыгнул через кофейный столик и растерзал тебя на кресле эпохи короля Георга? В таком случае я поступлю так с радостью.
Я рассмеялась и изящно присела напротив, твердо решив, что наше чаепитие не перерастет во что-то большее.
– К твоему сведению, это кресло припасено для богача с соседней улицы, который дает за него хорошую цену и в любую минуту может за ним явиться. Не уверена, что смогу поговорить с ним о покупке, лежа полностью обнаженной на кресле.
Он простонал.
– Вот видишь! Ты опять за свое! Если будешь говорить о сексе, не обещаю, что смогу вести себя достойно, Люси. – Он поднялся на ноги и сунул руки в карманы, позвякивая мелочью. – Более того, сейчас мне придется сесть на твой диван и научить тебя уму-разуму, и ты сама в этом виновата.
– Сидеть! – скомандовала я. – Нет, Чарли, я строго тебе запрещаю! И настаиваю, чтобы между нами был столик! Стой здесь, пока я буду варить кофе. – Я подскочила и осторожно пробежала мимо Чарли к закипевшему чайнику. – Сам посуди, я же на работе, и ты мог бы вести себя нормально! Я хочу поговорить с тобой, узнать тебя поближе и все такое.
– Ну вот, – вздохнул он и послушно плюхнулся на свой диван, закатив глаза. – Тогда мне придется думать о курсе евро или чем-нибудь таком, может, даже о министре финансов. О чем-нибудь антисексуальном, а глаза тем временем будут любоваться твоим аппетитным задом, пока ты разливаешь кофе. – Он повел бровями.
Я оглянулась.
– Мой сын говорит, что эта юбка слишком узкая. И мне надо носить платье. Наверное, больше всего ему бы понравились балахоны для беременных.
– По-моему, Люси, для тебя это был бы огромный шаг назад, – промурлыкал Чарли. – Я большой поклонник стиля барокко, и, по-моему, твой зад просто идеален. Сама посуди, кому захочется обниматься с вешалкой, у которой ребра, как стиральная доска?
«И правда, никому не захочется», – подумала я, помешивая кофе. И все же его жена, которую он, наверное, любил, раз женился, была именно такой вешалкой. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление, когда я мельком увидела ее у их фермерского дома. Высокая блондинка, и очень худенькая – вот повезло! Я вздохнула и отнесла кофе на подносе к столу, поставив его между нами. Села и взяла пирожное.
– М-м-м-м-м… – простонала я, откусывая кусочек и зажмуривая глаза. По подбородку потек крем. – Объедение. – Я облизнула пальцы, испачканные сахарной пудрой, и поспешно отвела глаза: он опять смотрел на меня зловеще-голодным взглядом.
– Итак, – бодро прощебетала я, смахивая крошки с колен и выпрямляясь. – Что ты сегодня будешь делать, Чарли? Не считая ухаживаний за пухленькими продавщицами антикварных магазинов и умасливания их калорийными пирожными и цветами?
– О боже, – вздохнул он, покорно откидывая голову. – Всякие вещи. Например, я должен сесть и начать писать сценарий для новой телекомедии, суть которой в том, что два разведенных человека с разным цветом кожи и миллионом детей живут счастливо, пусть даже в крошечной квартирке. Даже двухлетний ребенок недостаточно наивен, чтобы поверить в такое, и телезрителям придется призвать на помощь весь свой оптимизм. И вот сейчас, когда я разговариваю с тобой, я на самом деле должен с высунутым языком писать реплики для персонажей, расторопно стуча по клавиатуре.
– Об этом они просили тебя вчера? – Я отряхнула с юбки сахарную пудру. – На Би-би-си?
– Да, именно. Вот это, Люси, и есть мое задание. Моя миссия, которую обрисовали для меня добрые ребята из телерадиокомпании, если я соглашусь ее исполнить, конечно. А я, разумеется, соглашусь, – он вздохнул. – Естественно, я соглашусь. Ведь, во-первых, я трус, во-вторых, у меня нет денег, и, в-третьих, в глубине души я подозреваю, что если не приму их предложение, они больше никогда ни о чем меня не попросят, так как время мое уже прошло и я стал старым никчемным псом. Но боюсь, сесть и написать этот сценарий будет очень непросто.
– Минуточку, – нахмурилась я и положила пирожное. – Ты же вроде сказал, что они хотели заказать тебе новые серии «Городских пташек»?
– Я тоже так думал, Люси. Но, увы, оказалось, что это лишь уловка, чтобы меня завлечь. Не успел я опомниться и сказать: «Может, поговорим о сценарии нового сериала?», как мне под нос сунули эти «Счастливые этнические меньшинства».
– Но разве тебе обязательно писать именно то, что они хотят? Неужели нельзя придумать что-нибудь свое и сделать все по-другому?
– Можно, конечно, и я бы с удовольствием, но за такой проект никто не возьмется. Все вежливо улыбнутся, даже начнут обсуждать, но потом задумаются, нахмурив брови и неуверенно склонив головы: «Не кажется ли вам, что этот проект слишком уж в духе восьмидесятых? Слишком уж устаревший и консервативный?» – Он с горечью отхлебнул кофе. – О нет, в наши дни любой сценарий с внятным сюжетом, который развивается не сразу и сочетает в себе юмор, пафос и персонажей, вызывающих сопереживание, сразу же выбрасывают в ведро. Публика хочет вовсе не этого. Публика жаждет секса, насилия и мордобоя. Необязательно именно в такой последовательности, но все это им очень нужно, причем постоянно. Я же, напротив, пишу о людях из среднего класса, которые живут обычной средней жизнью. Я превращаюсь в динозавра, Люси. В вымерший вид. – Он устало потер лицо тыльной стороной ладони.
– Чепуха, – отмахнулась я, подумав, что в жизни не видела более симпатичного динозавра, чем тот, что сейчас сидит напротив меня. И еще я подумала о том, что у меня хорошо получается не подпускать его к себе и не поддаваться его обаянию.
– Ну мне, по крайней мере, нравится то, что ты пишешь, – поддержала его я. – Розанна говорила, что ты там написал… ах да, «Семейные ценности». Мне очень понравилось!
Он поморщился.
– «Семейные ценности» вышли двенадцать лет назад.
– Правда? – Я оторопела. Интересно, а ему-то тогда сколько лет? – Ну, если вспомнить что-нибудь поновее…
– «Сила женщин»?
– О да! И это ты написал? Блестяще!
– Но все равно это было восемь лет назад. – Он вздохнул. – Просто они все время их повторяют, вот в чем дело.
– Ну это же лучше, чем ничего, не так ли? – попыталась ободрить его я.
Он улыбнулся и ничего не ответил.
– А кстати, – торопливо добавила я, – что думает о твоих программах жена? – О да, Люси, очень деликатный вопрос. Как умно! От темы, которая явно нагоняет на него депрессию ни с того ни с сего перейти к его жене, которую ему обсуждать еще приятнее!
– Она не смотрит сериалы. Считает их недостаточно серьезными. – Он печально почесал затылок.
«Господи, а вдруг она вообще не смотрит телевизор? – вздрогнув, подумала я. – Считает его орудием зла, дьявольским прибором? Я же, напротив, жизни не могу представить без телевизора – свернешься себе калачиком в халате с бутылкой вина и коробкой конфет…»
