Он просто стоял, спрятав руки в карманы, и смотрел на меня. Заметив его, я чуть не поперхнулась каперсом.
– Интересное место для еды, – с улыбкой заметил он.
«И откуда ты такой взялся? – пренебрежительно подумала я, решив, что это кто-нибудь из машинистов сцены. – Валил бы ты отсюда и дал бы мне спокойно поесть». Однако вслух коротко объяснила:
– Наверху у меня сожрут весь пудинг, а мне он и самой нужен.
С этими словами я вернулась к своему пиршеству, но он продолжал стоять там, еще глубже запустив руки в карманы и раскачиваясь взад и вперед.
– Что-то я вас не припоминаю, вы здесь новенькая? – дружелюбно поинтересовался он.
– Нет. Я работаю в кассе, – отчеканила я, давая понять, что не намерена вдаваться в разговоры, но он медлил, терпеливо снося мои немногословность и равнодушие.
Я продолжала жевать, но уже не так энергично – он испортил мне весь кайф, вверг меня в смущение, и я с ужасом обнаружила, что ем рыбный салат ложкой. Он задал еще несколько вопросов – до скольких работает касса, и что я думаю о здешних сотрудниках, – но ответы его, похоже, мало интересовали, он просто смотрел на меня. Я никак не могла понять, что ему нужно, и от этого нервничала и чувствовала себя неуютно. В конце концов, свернув трапезу, извинилась и ушла. Уже на рабочем месте в кассе я пожаловалась Колину на свой испорченный обед.
– Ну и что же тут удивительного, моя маленькая обольстительница? – расхохотался он, наливая мне в чашку сладкий чай. – Ты ему понравилась, вот и все.
– Я?! Понравилась? Да окстись, Кол!
– Нет, Узи, это факт – парень на тебя запал. И кстати, он никакой не работяга и не машинист сцены. Он наш новый технический директор, и зовут его Оливер Вендт. Для вас, девчонок, лакомый кусочек.
В душе у меня происходило что-то странное – все трепетало и горело. Я чувствовала себя подростком.
– Запал на меня? – эхом повторила я.
Колин обнял меня сзади за плечи.
– Да, Луиза, запал. И давай-ка уже привыкай к этому.
Когда вечером, закончив работу, я выходила из театра, Оливер Вендт стоял на крыльце и курил. «Подозрительно часто попадается на глаза, если учесть, что мы едва знакомы», – подумала я.
– Спокойной ночи, Луиза! – окликнул он меня. Я остановилась и обернулась.
– Вы знаете мое имя?
– Знаю, – сказал он, затоптав каблуком окурок. – А меня зовут Оливер, так что теперь вы мое тоже знаете.
Он смотрел мне прямо в глаза. Сердце заколотилось у меня в груди, отдаваясь глухим эхом в ничего не соображающей голове. Я отвернулась и улыбнулась про себя.
– Спокойной ночи, Оливер, – ответила я и спиной буквально ощутила, как он тоже улыбнулся.
Домой я брела так медленно, насколько это было возможно, мне не хотелось, чтобы приподнятое чувство покинуло меня. И в ту ночь, лежа в постели рядом с мужем, я в кои-то веки так и не смогла уснуть.
В воскресенье я вскочила спозаранок и, не дожидаясь, когда проснется муж, рванула на Оксфорд-стрит. Я отправилась прямиком в «Топ-шоп» и долго блуждала по лабиринтам витрин и прилавков с коллекциями роскошной одежды.
Наконец, не перемерив даже и половины того, что там было, я остановила свой выбор на серо-стальных широких брюках и бледно-розовом облегающем кардигане. Воодушевленная этими приобретениями, я отправилась на другую сторону улицы в «Джоунс» и там купила черные полусапожки на изящных каблучках. Так совершенно неожиданно свершилось то, в чем я до сих пор себе неизменно отказывала. Коричневый берет и суконное пальтишко ушли в прошлое, теперь я порхаю, словно бабочка, во всем великолепии своего нового топ-шоповского наряда.
В понедельник в полдень у меня назначена встреча с Ники в кафе «Тома». Являюсь туда с небольшим опозданием. Ники уже там – глушит капуччино с вожделением завзятого нарка.
[5]
Оторвав взгляд от чашки, она замечает меня, и я машу ей. Однако вместо ответного приветствия Ники только хмурится.
– Извини, я опоздала, – говорю я, небрежно бросая пальто на спинку стула. – Давно ждешь?
Она недоуменно разглядывает меня, исследуя глазами каждую деталь моего нового облика, и наконец произносит:
– Ты выглядишь совсем по-другому.
– Да, – говорю я, улыбаясь, довольная тем, что она заметила.
– Да это же новые брюки, одна из последних моделей! – Звучит это не как наблюдение, а как нечто вроде обвинения вперемешку с негодованием.
– Да, – говорю я и, гордо вильнув бедрами, отодвигаю стул.
– И когда же ты занималась покупками? – требовательно вопрошает она.
– В воскресенье.
Я сажусь, и ко мне тут же подбегает молодой официант в переднике, с зализанными волосами.
– Что вам принести? – спрашивает он, улыбаясь и буквально сияя.
Обычно, чтобы привлечь к себе внимание, я вынуждена махать руками, как регулировщик на посту, но сегодня все меняется самым что ни на есть премилым образом. Я улыбаюсь ему в ответ.
– А что у вас сегодня есть? – интересуюсь я.
– Сегодня у нас суп-пюре с обжаренными кусочками красного перца и авокадо. Это блюдо подается холодным, но… – Он кокетливо мне подмигивает. – Но по-моему, вы как раз похожи на ценителя холодных супов.
– Неужели? – Я хихикаю.
Ники видеть все это невмоготу, поэтому она вмешивается:
– У нас нет на это времени! Нам нужно работать!
– Я мог бы принести его прямо сейчас, – говорит официант.
Какая услужливость!
– Прекрасно. Благодарю вас. И еще, пожалуйста, апельсинового сока, – прошу я.
– Без проблем. Свежевыжатого?
– Разумеется.
– Ах да, мне бы следовало и самому догадаться.
– Так, извините! – Ники швыряет пустую чашку обратно на блюдце. – Я, кажется, тоже заказала кое-что, и это было почти двадцать минут назад!
– Да, да, я помню. – Официант снова подмигивает мне перед тем, как уйти.
Ники в ярости.
– Нет, ну куда это годится! Что за обслуживание! Сколько можно ждать свой заказ?! Нет, с меня хватит! Пошли отсюда! – Она с громким хлопком выкладывает на стол пятифунтовую бумажку. – Пошли лучше в «Анджело». – Сердито натянув черное шерстяное пальто из «Прада», Ники мчится к выходу.
– Извините, – бросаю я на ходу прилизанному молодому человеку и перехожу почти на бег, чтобы догнать ее у дверей.
На улице Ники заметно успокаивается.
– Слушай, а пошли ко мне, – предлагает она. – Я могу приготовить нам что-нибудь поесть.
