– Да, но какое отношение все это имеет к тебе?
– Да я не могу соперничать с ними, Кол! Я не выдерживаю этого состязания! К тому же, – с горечью прибавляю я, – у них у всех длиннющие ноги и роскошные сиськи, а это уже совсем нечестно!
Он улыбается.
– Ух ты, какая завистливая!
– Конечно, я завидую! – возмущенно ору я. – И при том прекрасно понимаю, что нахожусь не в своей тарелке! Куда уж мне угнаться за ними! Я никогда не была на охоте, или на скачках, или на модных спортивных турнирах, и мой портрет не висит в «Харперз энд куин». Никто никогда не приглашал меня в свое загородное поместье, да я даже и не знаю, что там делать! Черт возьми, кто я такая?! Я приехала из Питсбурга! А теперь вот мы идем в «Эскот» развлекать клиентов из «Бритиш петролеум» и «Рейтерс». Я только знаю одно – это будет что-то вроде земного ада: шляпки, правила, условности и какие-то тайные знания, о которых я, как посторонний человек, понятия не имею.
Он сжимает мое колено.
– Луиза, потому этих девушек и берут на такие места. Их образование и воспитание дают гарантию того, что они располагают определенным количеством важных связей. Но тебя-то тоже взяли. Совсем по другой причине. Так что не лезь не в свое дело и живи спокойно. Ты слишком взрослая, чтобы заниматься подобной ерундой. К тому же, прелесть моя, мне неприятно говорить, но это выглядит очень даже некрасиво. – Он многозначительно смотрит на меня. – А теперь сделай-ка мне одолжение, пойди и прибери на кухне весь этот бардак, который ты там устроила. Ко мне скоро придет Энди, и я не хочу, чтобы он думал, будто я живу в свинарнике.
И он возвращается к своей щетке и скипидару.
Через два дня я сижу за рабочим столом, томно выковыривая кусочки водянистого помидора из своего диетического сандвича и сочиняя при этом очередное деловое письмо, когда в комнату заваливается Поппи и, глядя на меня с высоты своего огромного роста, приглашает прогуляться с ней по магазинам за шляпкой. Рукастая и ногастая, она напоминает смешного неловкого жирафа, когда, откинув в сторону длинную челку, робко улыбаясь, говорит:
– Мне совершенно нечего надеть! – Прислонившись к моему столу, она тянет вниз манжеты блузки, тщетно пытаясь прикрыть запястья. – То есть нет, у меня, конечно, есть эта дурацкая шляпка, оставшаяся со свадьбы моей сестры, но она же сиреневая!
– Ни-че-го себе! – раздается вдруг вопль из-за тонкой перегородки, разделяющей столы, и оттуда же немедленно показывается стриженая светлая головка Флоры. – А мне ты даже не сказала, что Лаванда, оказывается, вышла замуж!
– Что значит не сказала! – Поппи картинно закатывает глаза. – Флора, да ты сама была там!
– Ах, ну да, как же! – Флора потрясена тем, что услышала. – Это им я подарила серебряные подставки для карт в виде хрюшек?
– В виде ананасиков, – поправляет ее Поппи.
– Я подарила им ананасики?! Странно. Это на меня не похоже. – Нахмурив бровки, она сосредоточенно грызет кончик ручки. – А с кем я была?
– Флора, ну что ты как маленькая! – И, прикрыв рот рукой, Поппи шепчет мне тихонько: – В школе училась на одни тройки. – Потом напоминает: – Ты подарила им серебряные подставки для карт в виде ананасиков, а пришла ты туда с Джереми Бурн-Хаутуэйтом. Ты что, не помнишь, что вы были когда-то практически помолвлены?
Голубые глаза Флоры озаряются светом воспоминания.
– Ах, нуда, конечно, губастик Хаутуэйт! – И они обе принимаются безудержно хихикать.
– Губастик Хаутуэйт? – переспрашиваю я, не вполне уверенная, что мне так уж интересны подробности.
– Да, Луиза. Ты не представляешь, какие у него громадные губищи, – объясняет Флора. – То есть целоваться с ним было все равно что с Лабрадором. Меня никто в жизни так не слюнявил!
И они снова хохочут, пока не выясняется, что Поппи поперхнулась. Я стучу ее по спине.
– Ну вот что, девочки, если вы собираетесь по магазинам, то я пойду с вами, – заявляет Флора.
– Прекрасно. А куда мы пойдем? – спрашиваю я.
– В «Локс» на Сент-Джеймс-стрит, – говорит Поппи, приведя дыхание в норму. – Там можно купить хорошую, приличную шляпку. – Она окидывает меня строгим взглядом, который, должна признаться, никак не вяжется с ее обликом – Поппи и любые проявления серьезности несовместимы. – Тебе ведь не нужна модная шляпка, не так ли?
– Ну-у… нет, конечно… – неуверенно бормочу я, втайне думая о том, что именно модную шляпку как раз и хотела бы приобрести. Самую модную, самую сногсшибательную шляпку, какую только можно купить за деньги.
– Правильно. Тебе нужна приличная шляпка! – подключается Флора, с поразительной энергией кивая своей белокурой головкой. – Приличная английская шляпка! – прибавляет она многозначительно.
Я немедленно соглашаюсь:
– Ах, ну да, именно такая мне и нужна!
У меня возникает странное ощущение, что еще мгновение, и они примутся выдавать экспромтом «Rule Britannia»,
[7]
из которой я не знаю ни слова. Я улыбаюсь, они улыбаются мне в ответ. (В последнее время это стало моим защитным механизмом, когда я имею дело с чем-нибудь, абсолютно для меня непостижимым. Теперь большую часть дня я провожу, растягивая рот в идиотской улыбке.)
Правда, я не совсем уразумела, что в их понимании означает «приличная» или «английская», но эти слова явно можно считать антонимами слову «модная», чего я, видимо, не способна осознать по причине своего иностранного происхождения: Если я только останусь в живых после этой прогулки по магазинам, то я, должно быть, буду посвящена в самые секретные тонкости светского кодекса высшего английского общества.
– Мне не нужны модные шляпки! – радостно кричу я.
Впрочем, возможно, чуточку преждевременно.
Позже, во второй половине дня, ознакомившись с представлениями Флоры и Поппи о приличной английской шляпке, я начинаю жалеть о своем былом энтузиазме. Дело в том, что все эти шляпки имеют размеры малых планет.
– А ну-ка, примерь вот эту, – говорит Флора, водружая мне на голову колоссальное сооружение, выполненное в розовых тонах.
Шляпа сползает мне ниже бровей, и, когда наконец удается остановить ее, непомерной ширины поля накрывают меня вместе с плечами.
Девушки отступают назад, восхищенно меня разглядывая.
– Потрясающе! – восклицает Поппи. – Просто потрясающе!
Я верчусь перед зеркалом, пытаясь увидеть свое отражение полностью, но лишь задеваю полями огромную стопку сложенных на полке панам.
– По-моему, поля все-таки чуточку великоваты, – замечаю я.
– Великоваты! – Флора капризно хмурится. – Да ведь в этом весь смысл!
