— Я подумал, не согласитесь ли вы еще раз со мной встретиться? Мне бы очень хотелось вас увидеть. Может, пообедаем вместе?
* * *
Пульс у Лиз бешено забился, а в животе затрепыхались бабочки, когда она услышала голос Джека Сандфи. Она очень удивилась, когда вернулась домой из колледжа и увидела у двери черного хода цветы — огромный букет восхитительных кремовых бутонов, мягких бархатистых роз и лизиантуса, окруженного нежными побегами папоротника. На открытке стояла простая подпись: «Джек».
Лиз глубоко вздохнула и присела на край кухонного стола. По закону подлости чашка с чаем изобразила изящный кульбит и опрокинулась прямо на тетради студентов. Проклятье. Одной рукой стряхивая теплый чай прямо на пол и пытаясь не обращать внимание на капающую жидкость, она впитывала звуки его голоса.
Конечно, в глубине души она надеялась, что Сандфи позвонит еще раз. Она чувствовала свое преимущество — ведь он оставил сообщение на автоответчике — но, несмотря на то, что между ними пробежала искра притяжения, Лиз все же не могла заставить себя перезвонить ему.
— Что скажете? — заключил он. У него был очень сексуальный голос.
По его тону Лиз догадалась, что он улыбается.
— Вы серьезно? Насчет обеда, я имею в виду.
— О да, абсолютно. Может, завтра? Или послезавтра, или в любой другой день. Сегодня, наверное, уже слишком поздно?
Лиз засмеялась. У него был такой доброжелательный голос, и почему-то она ощутила огромное облегчение. Лиз поежилась. Что бы ни старался скрыть Джек Сандфи, это наверняка что-то серьезное. Казалось, он даже рад, что она его подловила. Может, теперь он раскроет ей свою тайну?
— Поздно обедать? — спросила она.
— Угу. Как вы думаете? Я угощаю. Или, если хотите, можем поужинать, или сходить в театр, или в кино, куда угодно — мне просто хочется еще раз с вами увидеться и как можно скорее узнать о вас побольше. Все как обычно. Ну, вы сами понимаете. — Он снова рассмеялся.
Он казался таким беззаботным, и это было заразительно.
— Боже, мне так не хочется быть похожим на героя мыльной оперы, я просто хотел сказать, что очень сожалею о том, что произошло тогда, в отеле. Как вы? Вы не хотите начать все сначала?
Лиз почувствовала, как заливается краской, а ее язык тут же завязался в узел, как пушистое банное полотенце. Она еще раз глубоко вздохнула, чтобы выиграть время и привести мысли в порядок.
— Да, это было бы здорово, да, я согласна, — на противоположном конце провода повисла глубокая, но не напряженная тишина, и Лиз продолжила: — И, раз уж мы решили во всем друг другу признаться, скажу, что вчера я была в Норвиче, на вашей выставке. Хотела посмотреть экспонаты, прежде чем их перевезут в Лондон. Я была там в первый раз. А в тот день, когда мы с вами встречались в Норвиче, я не успела там побывать, у меня просто не хватило бы времени со всеми этими электричками, автобусами и так далее. Просто хочу, чтобы вы знали.
Джек Сандфи нервно откашлялся, и почти мгновенно она почувствовала, как между ними снова возникло отчуждение.
— В чем дело? — спросила Лиз. Слова вылетели сами собой.
— Выставка? — дрожащим голосом пробормотал он. — Вы ходили на выставку?
— Да. Мы с моей подругой Клер заглянули туда вчера, так просто, на пару минут. Я и не думала, что галерея «Ревью» такая большая. И ваши скульптуры представляла себе совсем по-другому… — Лиз сделала паузу, вспомнив ощущение холода и полное отсутствие страсти, — …хотя они, безусловно, красивы. Жаль, что я не видела их до нашего интервью.
В его работах чего-то не хватало, она не могла понять — то ли души, то ли чувств, но после встречи с ним она ожидала увидеть совсем другое. Возможно, даже своим искусством Джек Сандфи пытался защитить уязвимое внутреннее «я».
— Мои скульптуры? — звук его голоса прорезал мысли Лиз, словно визг бензопилы, в этих двух словах она мгновенно снова почувствовала беспокойство и напряжение. Тон его голоса изменился так резко, что Лиз вздрогнула. Только что произошло нечто, изменившее его настроение, но Лиз понятия не имела почему.
— Извините. Просто мне показалось, вы говорили, что поняли, что произошло, — неуверенно произнес он. — Я подумал, что вы знаете… послушайте, Лиз, дело в том, что эти скульптуры в галерее «Ревью» вовсе не моя работа, вот что я пытался вам объяснить. Я думал, что вы поняли. Я не Джек.
Лиз стало не по себе.
Может, все-таки не стоит с ним встречаться? Все говорили, что у Джека Сандфи репутация человека со сложным характером, но не могли же они иметь в виду, что у него раздвоение личности! Может, он ненормальный? А если это шутка, то он зашел слишком далеко.
— И как же мне вас называть? — резко сказала она, возмущенная таким поворотом событий. — Или все это — игра в слова, которую вы, художники, разыгрываете с неумелыми репортерами?
— Нет, — запротестовал Джек. — Нет, все совсем не так.
Лиз показалось, что в его голосе зазвучали истерические нотки.
— Лиз, мне необходимо с вами поговорить. Если бы мы встретились лицом к лицу, я бы мог все объяснить. Может, встретимся в отеле «Флаг»? Прошу вас, скажите, что вы согласны.
Лиз заколебалась. Она с изумлением поняла, что в глубине души все еще хочет принять его предложение, она все же испытывала мрачное предчувствие, удерживавшее ее от шага в пропасть. В конце концов, она ничего о нем не знает. Вдруг он псих? У него такая репутация, понятно же, что маска дружелюбного заигрывания, которую он надел в отеле, не имеет ничего общего с настоящим Джеком Сандфи.
Лиз решила прислушаться к своим инстинктам.
— Мне очень жаль. Я вынуждена отказаться. У меня в жизни и так хватает проблем.
И, прежде чем он успел произнести хоть слово, Лиз бросила трубку. И только тогда осознала, что у нее трясутся руки. Не успела Лиз собраться с мыслями, как телефон зазвонил снова. Наверное, Сандфи нажал на повторный набор номера.
На этот раз Лиз решила не любезничать.
— Да! — резко сказала она.
— Господи, — это был Майк, ее бывший муж, — что за черт в тебя вселился? Ты что, все еще дуешься, что я поздно привез мальчиков домой?
Окончательно сбитая с толку, Лиз промямлила извинение, разозлившись на себя за то, что была уверена, что Джек Сандфи решил перезвонить. Больше того: она была бы этому рада.
Майк моментально воспользовался ее смущением: он всегда воспринимал его как слабость, которую нужно использовать, и этот случай был не исключением.
— Что, неудачный день? — произнес он тоном, который мог бы показаться заботливым кому угодно, только не Лиз.
Она ничего не отвечала, не желая загонять себя в угол. Слишком много раз за время замужества Лиз слышала этот звук, который должен был ее насторожить и предвещал крупный кризис в их отношениях: Майк подпиливал под ней ветку.
