Северная ночь уже отступала, хотя за окнами была кромешная тьма, часовая стрелка приближалась к трем часам утра.
– После первого гола разворачиваем баннер с бомжом!
[31]
– сказал здоровяк-блондин из основы «Суворовцев», которого звали Седым.
– А я бы после матча устроил дружеский перемах! – прохрипел другой «суворовец», самый взрослый, лет уже под тридцать, Дядя Миша, с несколькими шрамами на лице.
– Тебе, Дядя Миша, только бы голову под удары подставлять, – пошутил Седой. – В принципе, на стадионе на нас могут «прыгнуть», но мы им быстро дадим прикурить.
– А на втором тайме вывесим наши буквы! – сказал Дэн, правая рука Емельяна. Так он называл огромные плакаты с буквами, которые складывались в сообщение: «Пусть вечно живет задорный и боевой дух Северной столицы!» – но это для полиции на входе на стадион, а на трибунах буквы можно было поменять в другое сообщение: «Позор бомжам».
– Наши разведчики на вокзале будут. Так поспокойнее, – хмыкнул Дядя Миша. – Чтобы гости дорогие нас не встретили. – И он разгневанно допил чай из стакана в красивом подстаканнике, а потом постучал в стенку:
– Эй, парни! Скажите проводнику, чтобы чаю еще принес.
– Да мало нас, чтобы открытый бой принимать, мало! – крикнул Седой. – Мышками проскользнем в метро – и на стадион!
– Я тоже.
– И я тоже, – добавили остальные парни.
– А я воздерживаюсь, – сказал Емельян. – На вокзале нас точно положат, это без вариантов.
– И что ты предлагаешь? – буркнул Дядя Миша.
– А раньше сойти. На Малой Вишере, – ответил Емельян, проводя пальцем по карте.
– Так, – заинтересованно сказал Седой. – А дальше?
– А дальше мы садимся на электричку, проезжаем досюда, а тут уже встретимся с нашими парнями в автобусах.
– Чай, пожалуйста, – сказал проводник, ставя на стол поднос со стаканами. Никто не обратил на него внимания, все обдумывали затею Емельяна.
Все согласились, и решили никому не говорить о своем замысле, чтобы не спугнуть удачу, и поскольку уже было поздно, то дали команду всем разбушевавшимся парням успокаиваться и ложиться спать.
Марго легла на верхнюю полку, напротив Емельяна. Впервые за много месяцев ей было хорошо и спокойно. Руководители бригад сделали внушение своим ребятам, и после недолгих пререканий вагон угомонился – все разбрелись по своим местам, и сам Емельян снял футболку и запрыгнул на свою полку.
– Емельян… – спросила Марго. – Ты спишь?
– Пока нет, – ответил он. – А вот тебе надо выспаться. Завтра тяжелый день. И опасный. Не надо было тебе ехать, не надо. Что-то предчувствия у меня какие-то нехорошие.
– За меня не переживай, – сказала Марго, и сердце ее немного съежилось от радости, – все будет хорошо!
– Ну дай бог, дай бог… – пробормотал он и перевернулся на бок.
– Дай руку, – вдруг неожиданно для самой себя сказала Марго. Емельян даже не удивился, протянул свою голую мускулистую руку прямо к полке девушки. Та взяла ее в свои ладошки.
– Вот теперь я абсолютно спокойна.
Она прижалась щекой к крепкой ладони и сразу же заснула.
Емельян улыбнулся, руку он не стал выдергивать. Ему тоже стало тепло и спокойно, и он, еще раз прогнав у себя в голове подробности завтрашней акции, тоже задремал.
Вагон еще продолжал шуметь как улей с пчелами, но все больше и больше фанатов склоняли головы на подушки.
Когда стало совсем тихо, проводник, убедившись, что его никто не слышит, вытащил телефон.
– Привет. Это Саша Кабан. Да. У меня тут в вагоне едут два моба московских «коней»
[32]
. Их тут человек сто. Ага. Я тут разведал: они сойдут с поезда в шесть утра на Малой Вишере. Ага. Отбой! Слава «Зениту»!
В это время Зине тоже не спалось. Это был ее последний день в Москве, завтра утром ее ждал выезд в Краснодар, где надо было уладить какие-то дела Батуллы, а потом – ее ждал дворец в ОАЭ. Она уже не волновалась, все было решено. Письмо братьям она отправила, правда, не рассказала в нем о том, какое удивительное будущее ее ждет. Даже написала прощальную весточку соседкам: ни к чему расставаться в дурном расположении духа.
А все равно, жала ее сердце тревога, и она даже несколько раз вскрикнула во сне, разбудив соседку. А утром, когда Зина уже покинула общежитие со своей сумкой на колесиках, Алсу долго ворочалась на кровати, пытаясь понять, что ей напоминало поведение подруги. Но, увы, она так и не вспомнила: точно так же вела себя ее сестра Джамиля перед тем, как уехать в ОАЭ, чтобы навсегда пропасть на женской половине среди других молодых жен.
Глава тридцатая
Запись на стене ВКонтакте на страничке Маргариты Солнечной
Я всегда мечтала о том, чтобы пожертвовать собой во имя любви. К сожалению, у Бога хорошее чувство юмора, и всегда в подобных ситуациях я выглядела не как жертвующая собой, а просто как жертва. Не знаю, хорошо это или плохо… В любом случае, в мечтах и снах я столько раз это прокручивала и репетировала, что когда пришло время, то даже никаких сомнений или сложностей не возникло. Раз – и все.
29 апреля 04:23
Утром фанаты проснулись часа за два до прибытия поезда на Московский вокзал. Все быстро оделись, стараясь не привлекать внимания проводника, и выстроились в коридоре, готовясь к десантированию. На платформе Малая Вишера проводник открыл дверь, и фанаты стремительно стали выпрыгивать на улицу и отбегать в сторону. Когда все покинули вагон и построились на платформе, поезд загудел и тронулся.
– Так, – взял на себя командование Дядя Миша. – Давайте посчитаемся быстро!
Никто не потерялся и ничего не потерял. Настроение, немного скомканное ранним пробуждением и не самой комфортной высадкой, потихоньку стало налаживаться.
– Ну что, – улыбнулся Емельян, – я в Интернете по телефону посмотрел, через час пойдет первая электричка. Пока все по плану.
– Мы все молодцы! – гаркнул Седой, и все фанаты вместе с Марго отозвались торжествующим ревом.
– Тише! – погрозил пальцем Дядя Миша. – На беду и палка стреляет. Бдительность и еще раз бдительность.
Он выбрал трех самых молодых парней, лет по пятнадцать, проверил, как у них ловит связь, и отправил в разные стороны в качестве разведчиков.
Марго стояла рядом с Емельяном, и ей снова было легко и хорошо. Они оба улыбались.
– Не боишься? – спросил парень.
