– Это смешно, – сказал он туристу. – Каменные плиты не летают. Они славятся именно тем, что этого не делают.
– Может, они летали бы, если б могли, – предположил Двацветок. – А эта как раз научилась.
– Будем надеяться, что она не разучится, – отозвался Ринсвинд.
Он съежился в своем промокшем балахоне и мрачно посмотрел на окружающее облако. Он допускал, что где-то в мире есть люди, которые могут как-то контролировать свою жизнь. Они встают по утрам и ложатся в постель с разумной уверенностью, что не упадут за Край света, не будут атакованы какими-то придурками и не очнутся, сидя на плите, которая занеслась слишком высоко. Ринсвинд смутно припомнил, что он тоже когда-то вел такую жизнь.
Волшебник принюхался. От плиты пахло жареным. Запах, казалось, исходил откуда-то спереди и взывал прямо к его желудку.
– Ты что-нибудь чуешь? – спросил он.
– Думаю, это ветчина, – ответил Двацветок.
– Я надеюсь, что это ветчина, – сказал Ринсвинд. – Потому что я собираюсь ее съесть.
Он поднялся на подрагивающем камне и потрусил вперед, в гущу облаков, вглядываясь во влажную темноту.
На переднем – ведущем – крае плиты у небольшого костерка сидел в позе «лотоса» невысокий друид. Его голову прикрывал завязанный под подбородком квадратный кусок клеенки. Декоративным серпом друид помешивал на сковородке кусочки ветчины.
– Предупреждаю, с угонщиками я буду расправляться сурово, – заявил он и яростно чихнул.
– А мы тебе поможем, – вызвался Ринсвинд, с тоской взирая на подгорающую ветчину.
Его высказывание слегка озадачило друида, который, к удивлению Ринсвинда, оказался не так уж и стар. Теоретически волшебник допускал, что в мире должны существовать молодые друиды, просто он никогда не пытался представить их себе.
– Так вы не собираетесь угонять мою плиту? – спросил друид, опуская серп.
– Я даже не знал, что камень можно угнать, – устало ответил Ринсвинд.
– Извини, – вежливо вмешался Двацветок. – Кажется, твой завтрак горит.
Друид взглянул вниз и принялся без особого успеха хлопать руками по языкам пламени. Ринсвинд поспешил ему на помощь. Поднялось изрядное количество дыма, пепла и суматохи, однако разделенный триумф по поводу спасенных кусочков подгоревшей ветчины сделал больше, чем целая книга по дипломатии.
– А вообще, как вы сюда попали? – спросил друид. – Мы сейчас летим на высоте пятисот футов, если только я опять не перепутал руны.
Ринсвинд постарался не думать о высоте.
– Мы вроде как заглянули к тебе, пролетая мимо, – сказал он.
– По пути к земле, – дополнил Двацветок.
– Но твоя плита прервала наше падение, – заключил Ринсвинд. Его спина заныла. – Кстати, спасибо, – добавил он.
– Некоторое время назад мне показалось, что мы угодили в какое-то возмущение, – припомнил друид, которого звали Белафон. – Должно быть, это были вы, – он поежился. – Сейчас, наверное, уже утро. К черту правила, я поднимаюсь вверх. Держитесь.
– За что? – поинтересовался Ринсвинд.
– Ну, просто обозначьте общее нежелание упасть отсюда, – сказал Белафон и, вытащив из кармана балахона большой железный маятник, сделал над костром несколько непонятных взмахов.
Вокруг замелькали облака, на приятелей навалилась ужасная тяжесть, и плита вдруг вырвалась к солнечному свету.
В нескольких футах над облачным покровом, попав в холодное, но ярко-голубое небо, она выровнялась. Облака, которые казались леденяще далекими прошлой ночью и ужасно сырыми сегодняшним утром, расстилались пушистым белым ковром. Несколько горных пиков выступали из него на манер островков. Поднятый плитой ветер взбивал облачный ковер в недолговечные вихри. Камень…
Он был примерно тридцати футов в длину, десяти футов в ширину и отливал нежно-голубым цветом.
– Какая потрясающая панорама, – пробормотал Двацветок с сияющими глазами.
– Э-э, а что удерживает нас наверху? – спросил Ринсвинд.
– Убеждение, – ответил друид, выжимая подол балахона.
– А-а, – с умным видом протянул Ринсвинд.
– Удерживать их наверху легко, – сообщил друид. Он поднял вверх большой палец и, прищурившись, нацелился на далекую гору. – Труднее всего приземляться.
– А с виду и не подумаешь, правда? – сказал Двацветок.
– Убеждение – вот то, что не дает вселенной развалиться на части, – заявил Белафон. – И магия здесь ни при чем.
Ринсвинд случайно взглянул сквозь редеющее облако на расстилающийся внизу снежный пейзаж, от которого его отделяло значительное расстояние. Он знал, что находится рядом с безумцем, но к этому ему было не привыкать. Если слушать этого безумца означает оставаться наверху, он – весь внимание.
Белафон уселся на край плиты и свесил ноги.
– Да не беспокойся ты так, – сказал он. – Если ты будешь постоянно думать, что каменные плиты не летают, она может услышать тебя и поддаться твоему убеждению. И ты окажешься прав, понятно? Сразу видно, что с современным мышлением вы не знакомы.
– Похоже на то, – слабо откликнулся Ринсвинд.
Он пытался не думать о камнях на земле. Он старался думать о булыжниках, проносящихся в небе, как ласточки, резвящихся над землей, испытывающих радость полета и взмывающих к солнцу…
Он с ужасом осознал, что это ему не очень-то удается.
Друиды Диска гордились своим прогрессивным подходом к познанию тайн вселенной. Разумеется, подобно другим друидам, они верили в единство всех форм жизни, в целительную силу растений, в естественную смену времен года и в необходимость сжигать заживо тех, кто подходит к этим постулатам с недолжным умонастроением. Они долго и упорно размышляли об основах мироздания и сформулировали следующую теорию.
Функционирование Вселенной, говорили они, зависит от равновесия четырех сил, которые определяются как чары, убеждение, неуверенность и извращенность.
Так вот и выходит, что солнце и луна вращаются вокруг Диска, потому что их убеждали не падать наземь, а не улетают по причине неуверенности. Чары позволяют деревьям расти, а извращенность удерживает в вертикальном положении. И так далее.
Некоторые друиды высказывали предположение, что в этой теории имеются кое-какие изъяны, но их старшие братья по ордену очень доходчиво разъясняли им, что здесь действительно существует место для аргументированной дискуссии, для обмена выпадами в увлекательных научных дебатах – и место это находится на вершине следующего равноденственного костра.
– А, значит, ты астроном? – сказал Двацветок.
– О нет, – отозвался Белафон. Плита плавно обогнула какую-то гору. – Я консультант по компьютерному оборудованию.
– А что такое компьютерное оборудование?
