Даша не была готова к этой поездке, более того — до последнего часа она ничего не знала о ней. Накануне вечером к ним приехали родители, вызвав своим появлением бурную радость детей.
— Даша, — сказал Мел с абсолютно бесстрастным выражением лица, — я не стал беспокоить тебя заранее, но… по делам службы мне придется вылететь в Викторию… На переговоры…
— В Викторию? Где это? — удивилась она.
— На острове Маэ. Я не хочу брать с собой переводчицу из фирмы. Английский, французский — на этих языках ты говоришь свободно. Поработаешь на меня, как в старые добрые времена?
— Я не против, Мел, но дети…
— С детьми останутся Нина Николаевна и Александр Иванович. Думаю, они не будут возражать.
Уже в самолете Мел признался, что никаких переговоров не будет; они проведут неделю на берегу Индийского океана в любовном уединении. "А почему бы и нет, — подумала Даша, поудобнее устраиваясь в мягком кресле, — лететь предстояло несколько часов. — Мама присмотрит за Настей, отец посидит на озере с удочкой, а мы… а мы… отдохнем…"
По прибытии она с любопытством осмотрела отведенное им бунгало, стоявшее в уединенном месте, нашла все прекрасным и отправилась на пляж. Мел пообещал присоединиться к ней через несколько минут.
…Отложив путеводитель в сторону, Даша задремала.
— Дашутка, Дашенька, этот купальник очень тебе идет! Но в нем ты не загоришь. Давай я помогу тебе раздеться, здесь никого нет, — разбудил ее голос мужа.
Даша приняла предложенную Мелом игру: пусть старается! Разомлевшая на солнце, она вдруг почувствовала сладкую тяжесть внутри живота.
— Сначала разденься сам, — сказала она, открывая глаза.
Мел одним движением сдернул просторные шорты, под которыми ничего не было. Теперь он стоял во всем великолепии зрелой мужественности; длинная мошонка с весомыми ядрами низко свисала; из густой заросли темных волос выступал мощный, уже напрягшийся фаллос.
— О Мел, я как-то давно не присматривалась к тебе. По-моему, ты стал еще больше. Ты такой огромный… Не знаю, как ты помещаешься во мне! — И она залилась воркующим смехом, выдавая свое нетерпение.
— А это мы сейчас проверим, — сказал Мел, опускаясь рядом с ней на полотенце.
Она, торопясь, сжала в кулак его пульсирующую плоть.
— Сейчас, сейчас, малышка… я тебя раздену… ведь ты еще неопытна… у нас с тобой первый день медового месяца.
Он осторожно расстегнул тугую застежку ее лифчика. Набухшие груди с розово-коричневыми сосками мягкой волной скользнули в горячие ладони.
— О Мел, Мел, — простонала Даша в изнеможении, снимая купальные трусики, — прошу тебя, скорей…
"Вот так я и буду каждый раз доводить тебя до исступления, чтобы ты сама меня просила", — подумал Мел, погружаясь в податливую, влажную плоть.
Их первое соитие было яростным и быстрым, без прелюдий и предварительных ласк. Возбуждало все: отдаленные крики чаек над океаном, обжигающе горячий песок, нагота при солнечном свете и главное — ощущение того, что они одни во всей вселенной.
Мел взял Дашу за руку и стал перебирать ее прохладные пальчики, целуя каждый по отдельности и все вместе.
— Единственная моя, — прошептал он… Они долго лежали расслабленные любовью, вслушиваясь в плеск волн.
— Ну что, искупаемся и пойдем домой? — наконец сказал Мел. — О'кей, малышка?
Не дожидаясь ответа, он поднял Дашу на руки и понес ее к воде.
— А здесь водятся акулы? — опасливо спросила она, обнимая его за шею.
— Водятся! Стр-р-рашные, зубастые. Бр-р-р. Даша рассмеялась и, нырнув в набежавшую волну, легко поплыла вперед…
Вдоволь наплававшись, они стали собираться.
Даша побросала в пляжную сумку полотенца, натянула трусики, но когда взялась за лифчик, он отвел ее руки.
— Не закрывай свои сладкие сисечки, я хочу видеть, как они наливаются желанием… Набрось халатик и… вперед.
Бунгало, где им предстояло провести шесть ночей, было со вкусом оборудовано всем необходимым для отдыха.
— Малышка, иди в ванную, а я пока позвоню в Милан… Потом будем ужинать… Есть хочется зверски!
Даша, скинув халатик, прошла в ванную комнату, с удовольствием постояла под теплыми струями пресной воды и, втерев в покрасневшую кожу увлажняющий крем, пошла одеваться. Особенно не раздумывая, она сняла с плечиков похожее на греческую тунику полупрозрачное бирюзовое платье и натянула его на себя. Платье ниспадало к талии и ниже густыми складками. Помня о желании мужа оставить груди свободными, бюстгальтер она не надела. Трусики тоже остались лежать в шкафу.
Появившись в столовой, она увидела Мела — элегантного и красивого, переодевшегося в легкий белый костюм и синюю шелковую рубашку.
— Все готово, дорогая, давай садиться за стол, — сказал он, откупоривая бутылку любимого Дашей мозельского вина.
Стол был богато сервирован. Холодные закуски выглядели очень аппетитно.
— Вот видишь, как здесь заботятся о поддержании бренных сил истомленного любовью мужчины! — смеясь, сказал Мел, указывая на икру.
Выпив первый бокал (тост был провозглашен за прекрасную женщину, подарившую ему свою любовь), Мел поднялся, подошел к Даше и спустил бретельку с одного плеча, обнажив несколько тяжеловатую, но все еще хорошей формы грудь.
— Вторую ты высвободишь сама, — коротко приказал он.
Она повиновалась, чувствуя волну возбуждения, поднимающуюся снизу.
— Давай выпьем за нашу "медовую" неделю…
— Давай, — эхом откликнулась она.
Поставив бокал на краешек стола, Даша медленно поднялась. Туника, не сдерживая ничем, скользнула к ее ногам, окружив их бирюзовой шифоновой пеной. Налитое зрелой женственностью тело нежно светилось в бликах свечей; она была как Афродита, вышедшая из морской пены. Мел замер в восторге, разглядывая жену.
— Девочка моя, да ты в совершенстве постигла науку соблазнения!
Подхватив Дашу на руки, он понес ее в спальню.
— О милый, — шепнула она, пряча у него на груди пылающее лицо, — я хочу сегодня чего-нибудь нового, необычного…
— Необычного?.. — повторил он тихонько. — Может, тогда?.. — Он склонился к ее уху и что-то прошептал.
— Да-да, — страстно ответила она, и Мел понял, что его умница Даша имела в виду вполне определенные вещи.
— Как прикажешь, моя королева! — Руки его задрожали, когда он представил себе дальнейшее.
Войдя в спальню, он бережно опустил ее на кровать; она заметалась на постели, негромко постанывая и повторяя его имя.
Сбросив с себя одежду, он лег рядом, повернул пылающее тело набок и мощным рывком ввел член.
…В ее крике было все: и жалоба, и покорность, и призыв, и нарастающее вожделение… Подождав, пока наслаждение достигло пика, он начал движение. Она по-прежнему кричала громко и на одной ноте, но теперь это был призыв продлить наслаждение…
