Мел молча кивнул.
— Как принято сейчас говорить, я отношусь к нетрадиционному сексуальному меньшинству. Раньше я мог иметь и женщину, и мужчину, но теперь нет… Женщины меня окончательно перестали интересовать… Я не могу жениться и, соответственно, не могу завести ребенка. Я говорю об этом с вами откровенно, как мужчина с мужчиной. Даше я не смог бы все это объяснить. Я надеюсь, что она не знает о моих "особенностях" и уж тем более не знает об истинной подоплеке моего отъезда из России. — В его голосе появились вопросительные интонации, и Мел посчитал нужным ответить.
— Я Дашу не посвящал, — кратко сказал он.
— Милиция застала меня с несовершеннолетними подростками… Дело удалось замять, но оставаться в Москве не было смысла… Знаете, в России относятся к… этому не так, как на Западе… — Не закончив фразу, он безнадежно махнул рукой.
Мел, который хорошо знал историю отъезда Колосова за рубеж, не проронил ни слова. Борясь в Москве за Дашу, он нанял частного детектива, который и раскопал эту неприглядную историю…
— Обосновавшись сначала в Испании, — продолжил Колосов, — я быстро обзавелся связями, открыл фирмы в Штатах и в Европе, разбогател… Но однажды я вдруг подумал, а кому же я все это оставлю, когда умру?.. К тому времени я уже знал, что Даша сразу после моего отъезда вышла за вас замуж, что у вас двое сыновей… А вдруг это мои сыновья? эта мысль не давала мне покоя… Впрочем, зачем я все это рассказываю, ведь вы это слышали в суде…
— Да, я все это слышал, но только сейчас понял истинную мотивацию вашего поступка, — успокоил Колосова Мел.
— Я знаю, что вы не примете у меня денег на воспитание Александра, но…
— У нас есть все, чтобы дать сыновьям достойное образование, — быстро сказал Мел, — а в смысле воспитания я целиком полагаюсь на жену.
— Я так и думал, что вы откажетесь. Но знаете, Мел Георгиевич, бизнес капризен, всякое может случиться… Одним словом, хочу вас поставить в известность, что я открыл два счета на имя Александра В. в Милане и в Нью-Йорке. Обещайте мне, что в случае крайних затруднений вы прибегнете к этому источнику… Насколько я знаю, большая часть ваших денег в настоящее время находится в обороте… а значит, их можно потерять…
Колосов увидел, что Мел сделал протестующее движение, намереваясь отказаться.
— Не горячитесь, Мел Георгиевич, — сказал он, — мы бизнесмены и должны понимать разумность предложений, невзирая на личные отношения. Обдумайте мое предложение на холодную голову. Счетом в Нью-Йорке Александр будет распоряжаться после своего совершеннолетия; возможно, он захочет поделиться с братом…
Мел неопределенно пожал плечами.
— В банковском распоряжении эти моменты будут оговорены. Через некоторое время я сообщу вам все банковские реквизиты. Ну вот, что касается дел, пожалуй, все… Я хотел вас просить ободном одолжении…
Мел вопросительно взглянул на Колосова. Теперь, когда Александру ничего не угрожало, он чувствовал явную симпатию к этому по-своему благородному и несчастливому человеку.
Тот тихо продолжал:
— Если вы позволите, я хотел бы изредка приезжать к вам, чтобы посмотреть на Александра… Нет, нет, я не выдам себя… Вы можете представить меня как делового партнера… Что вы на это скажете?
— Я должен посоветоваться с женой. Для нее главное — сохранить душевное спокойствие детей. Александр пережил тяжелый стресс, думая, что мы от него отказываемся… Сейчас он держится молодцом, но кто знает, как это аукнется… Скорее всего, он не запомнил вашего лица, но… В ближайшие годы, безусловно, Александр будет в "карантине", а дальнейшее решение будет зависеть от Даши.
— Понимаю. Но смею ли я надеяться, что выбудете держать меня в курсе?
Мел молча протянул Колосову руку.
— А теперь, Василий Андреевич, поешьте. Энрико очень старался. Он вам поменяет горячее.
За все время обеда Колосов не притронулся к еде.
— Что-то совсем не хочется есть. Пожалуй, я пойду. Передайте Даше поклон. По-хорошему завидую вашему счастью, Мел Георгиевич!
Попрощавшись с Колосовым, Мел подошел к окну. Широкоплечая фигура, медленно бредущая по солнечной стороне улицы, скрылась за поворотом… Нет, сегодня он не сможет заниматься делами. Разговор с Колосовым поднял в его душе сонм противоречивых чувств: облегчение, сочувствие, жалость.
* * *
Скорее, скорее к семье! Поцеловать красивую, как всегда желанную Дашу, увидеть смышленые лица сыновей, подбросить на руках захлебывающуюся смехом пухленькую Настю! Да, он понимал Колосова: ему, Мелу В., видит Бог, можно завидовать! Семья для него та опора, с которой ему ничего не страшно. Только бы был в семье покой!
