Плоский мир расстилался под ней, как в тот день, когда она была орлом. Только на этот раз она летела над Круглым морем — оно и вправду было похоже на круг, словно у Создателя закончились все идеи, — а за ним виднелась длинная гряда Овцепикских гор, тянущаяся до самого Пупа. Под Эск мелькали континенты, о которых она слыхом не слыхивала, и крошечные цепочки островов.
Постепенно, по мере того как менялась точка ее обзора, в поле ее зрения появлялся Край. Стояла ночь, и, поскольку обращающееся вокруг Плоского мира солнце находилось сейчас под Диском, длинный Краепад, окаймляющий Край и освещаемый снизу, мерцал и переливался.
Освещало солнышко и Всемирную Черепаху — Великого А'Туина. Эск часто спрашивала себя, а не миф ли на самом деле эта Черепаха. Ей казалось, что создавать нечто подобное просто ради того, чтобы перемещать в пространстве какой-то мирок, — слишком дорогое удовольствие. Но Черепаха все же была, почти такая же огромная, как Диск на Ее спине, покрытая изморозью звездной пыли и изрытая метеоритными кратерами.
Голова Черепахи как раз проплывала мимо Эск, и девочка заглянула прямо в глаз, который был настолько громадным, что в нем могли разместиться корабли всех флотов в мире. Эск слышала, что если посмотреть в направлении взгляда Великого А'Туина, то увидишь конец Вселенной. Возможно, это клюв придавал Ему такой вид, но Великий А'Туин выглядел так, будто смутно на что-то надеялся, с оптимизмом чего-то ждал. Может быть, конец всего сущего не так уж и плох.
Эск, двигаясь как во сне, потянулась к величайшему сознанию во Вселенной и попыталась его Позаимствовать.
Она остановилась как раз вовремя, почувствовав себя ребенком, который, катясь на санках, ожидал увидеть перед собой невысокий пологий склон, но внезапно обнаружил, что смотрит вниз с величественных гор, покрытых снегом и уводящих в ледяные поля бесконечности. Никто и никогда не смог бы Позаимствовать это сознание, это было бы равнозначно попытке выпить море. Мысли, которые текли в нем, были монументальными и неторопливыми, как ледники.
Позади Диска сверкали звезды, какие-то сумасшедшие звезды. Они кружились, как снежинки. Правда, время от времени они успокаивались и становились такими же неподвижными, как всегда, но потом им в головы снова приходила мысль немножко потанцевать.
Настоящие звезды не должны вести себя так, решила Эск. Это означало, что горящие перед ней звезды — ненастоящие. А это, в свою очередь, означало, что она находится в ненастоящем мире. Однако послышавшееся рядом щебетание напомнило ей, что если она потеряет источник этих звуков, то скорее всего умрет по-настоящему. Эск повернулась и устремилась следом за Тварями сквозь звездную метель.
А звезды плясали и успокаивались, плясали и успокаивались…
Стремительно поднимаясь, Эск пыталась сосредоточиться на повседневных вещах, потому что если бы она позволила себе задуматься над тем, что именно она преследует, то сразу повернула бы назад. А она, мягко скажем, сомневалась, что сможет найти обратную дорогу. Она попробовала перечислить про себя восемнадцать трав, излечивающих боль в ухе, и это на какое-то время отвлекло ее, потому что последние четыре названия вылетели у нее из головы.
Мимо пронеслась звезда. Что-то резко дернуло ее в сторону. В поперечнике звездочка достигала примерно двадцати футов.
Когда закончились травы, Эск принялась вспоминать болезни коз. Их ей хватило надолго, потому что у коз встречается куча всего того, чем болеют коровы, плюс то, что могут подхватить овцы, плюс полный спектр своих собственных жутких заболеваний. Расправившись со списком, в который входили деревянное вымя, ушная сухотка и октариновый мастит, Эск попробовала припомнить сложный код из точек и черточек, Мерзлую Азбуку, которой помечались деревья вокруг Дурного Зада, чтобы заблудившиеся во время снегопада жители могли найти дорогу домой.
Она успела дойти только до “точка-точка-точка-тире-точка-тире” (по вращению от Пупа, одна миля до деревни), когда окружавшая ее Вселенная со слабым хлопком исчезла. Эск упала вперед, ударилась о что-то твердое и зернистое и, перекатившись, остановилась.
Зернистым был песок. Мелкий, сухой, холодный песок. Даже если вырыть в нем яму глубиной в несколько футов, песок все равно останется таким же холодным и сухим.
Какое-то мгновение Эск лежала, уткнувшись в песок лицом и собираясь с духом. Краем глаза в паре шагов от себя она разглядела подол одежды какого-то человека. Какой-то Твари, поправила она себя. Если только это не крыло. Это могло быть крыло, чрезвычайно ободранное и кожистое.
Ее глаза проследовали по нему вверх, пока не добрались до лица, которое маячило высоко на фоне звездного неба. Владелец лица пытался выглядеть кошмарно, но явно переусердствовал в своих попытках. Он был похож на цыпленка, сдохшего пару месяцев назад, однако неприятный эффект портили клыки бородавочника, антенны мотылька, волчьи уши и рог единорога. В целом все выглядело так, словно существо слышало об анатомии, но что это за штука, не поняло.
Оно не отрываясь смотрело на.., только не на нее. Что-то за спиной Эск поглощало все внимание Твари. Девочка медленно повернула голову.
В центре круга, образованного Тварями, скрестив ноги, сидел Саймон. Тварей были сотни, и они, неподвижные и молчаливые, как статуи, наблюдали за пареньком с бесконечным терпением рептилий.
Саймон держал в сложенной чашечкой руке какую-то небольшую и угловатую штуковину, от которой исходило неясное голубоватое сияние, падающее на лицо мальчика странными бликами.
Рядом на земле лежали другие предметы, и каждый из них был окружен своим собственным мягким свечением. Они имели правильную форму, которую матушка презрительно величала “гимметрией”, — кубы, многогранники, конусы. Была даже одна сфера. Каждый из предметов был прозрачным и содержал внутри…
Эск придвинулась ближе. Никто даже не посмотрел на нее.
Внутри отброшенной на песок хрустальной сферы плавал голубовато-зеленый шар, прочерченный крошечными белыми завихрениями облаков и тем, что очень походило на континенты, — да только где найдешь дурака, который согласится жить на шаре? Этот шар мог быть обыкновенной моделью, однако какой-то оттенок в его сиянии подсказывал Эск, что никакая это не модель, шар настоящий, возможно очень большой и находится — понимайте как хотите — не совсем внутри сферы.
Эск осторожно положила сферу на песок и передвинулась к десятиграннику, в котором плавал куда более приемлемый мир. Он имел подобающую форму Диска, хотя вместо Краепада на его Краю возвышалась стена льда, а вместо Пупа — гигантское дерево, настолько громадное, что его корни сливались с горными кряжами.
Лежащая рядом призма содержала в себе еще один медленно поворачивающийся, окруженный малюсенькими звездочками Диск. Однако вокруг этого Диска не было ледяных стен, и опоясывала его лишь красновато-золотистая ниточка, которая при ближайшем рассмотрении оказалась змеей — змеей, достаточно большой, чтобы опоясать целый мир. По причинам, известным ей одной, змея кусала собственный хвост.
