Напролоум застонал. Он провел бурную ночь, и что ему было действительно нужно, прежде чем пытаться пустить в ход еще какие-нибудь чары, так это двенадцатичасовой сон, несколько плотных обедов и спокойный вечерок у камина. Нет, он слишком стар… Тем не менее, Напролоум послушно закрыл глаза и сосредоточился.
Воздух был до предела насыщен магией. Бывают места, где она аккумулируется естественным образом. Магия накапливается возле отложений трансмирового металла октирона, в некоторых породах деревьев, в изолированных прудах; она выпадает во всем мире в виде осадков, и люди, искусные в таких делах, могут собирать ее и запасать впрок. В данной местности магии было хоть отбавляй.
— Этот посох заключает в себе большую силу, — сказал он. — Огромную. Он поднял руки к вискам.
— Становится чертовски холодно, — заметила матушка.
Назойливый дождь превратился в снег. В окружающем их мире произошла резкая перемена. Лодка остановилась — нет, она ни на что не наталкивалась, просто море как будто решило стать твердым. Матушка заглянула за борт.
Море и в самом деле затвердело. Плеск волн доносился с некоторого расстояния и с каждой минутой удалялся.
Она нагнулась, постучала по воде и констатировала:
— Лед.
Лодка неподвижно стояла посреди океана льда. Доски угрожающе затрещали. Напролоум медленно кивнул.
— В этом есть смысл, — признал он. — Если они находятся.., там, где, как мы думаем, они находятся, то там очень холодно. Говорят, там царит холод, как в межзвездном пространстве. Так что посох это тоже чувствует.
— Правильно, — согласилась матушка и вылезла из лодки. — Значит, нам нужно найти центр льдины, там-то и будет посох, верно?
— Я знал, что вы это предложите. Могу я хотя бы надеть туфли?
Они брели по замерзшим волнам, и Напролоум время от времени останавливался, чтобы попытаться определить точное местоположение посоха. Одежда на нем покрылась ледком. Зубы стучали.
— Вам не холодно? — спросил он матушку, чье платье громко потрескивало на ходу.
— Холодно, — призналась она. — Просто я не дрожу.
— У нас были похожие зимы там, где я рос, — заметил Напролоум, дуя на пальцы, чтобы согреть их. — В Анке почти не бывает снега.
— Действительно, — отозвалась матушка, глядя сквозь ледяной туман.
— Помню, на вершинах гор круглый год лежал снег. О, нынче температура уже не опускается так низко, как в годы, когда я был ребенком. По крайней мере, до сих пор не опускалась, — поправился он, топая ногами по льду.
Льдина грозно захрустела, напоминая, что она, и только она, лежит между ним и морским дном. Он стал топать осторожнее.
— А что это были за горы? — поинтересовалась матушка.
— О-о, Овцепики. Там намного ближе к Пупу. Деревушка называлась Медный Лоб. Губы матушки шевельнулись.
— Напролоум, Напролоум, — забормотала она себе под нос. — Уж не родственник ли вы Актуру Напролоуму? Он жил в большом старом доме под Скачущей горой, и у него была куча сыновей.
— Это мой отец. Но, во имя Диска, откуда вы его знаете?
— Я там выросла, — ответила матушка, подавляя искушение ограничиться всезнающей улыбкой. — В соседней долине. Дурной Зад. Я помню вашу маменьку. Приятная женщина, держала коричневых и белых цыплят, я все ходила к ней покупать яйца для своей мамочки. Разумеется, это было до того, как я почувствовала призвание к ведовству.
— Я вас не помню, — признался Напролоум. — Естественно, это было очень давно. В нашем доме всегда собиралось множество детей, — вздохнул он. — Может быть, когда-то я дергал вас за косички. Я любил заниматься такими пакостями.
— Возможно. Я припоминаю одного толстого мальчишку. Довольно неприятного.
— Наверное, это был я. А я вроде как помню одну девчонку, которая вечно всеми командовала, но это было очень давно. Очень.
— В те дни мои волосы не были покрыты сединой, — сказала матушка.
— В те дни все имело другой цвет.
— Это правда.
— Лето не было таким дождливым.
— Закаты были более красными.
— Тогда было больше стариков. Они просто кишмя кишели, — заметил волшебник.
— Точно. А теперь мир заполнен молодежью. На самом деле странно. Скорее следовало ожидать, что все будет наоборот.
— Тогда даже воздух был чище. Им было легче дышать, — продолжал Напролоум.
Они шагали сквозь метель, обдумывая неисповедимые пути Времени и Природы.
— Вы когда-нибудь навещали родные места? — спросила матушка. Напролоум пожал плечами.
— Когда умер отец. Странно, прежде я ни с кем об этом не говорил, но.., в общем, там были мои братья, потому что я, разумеется, восьмой сын, и у них были дети, даже внуки, но ни один не умел писать — лишь свое имя мог накарябать, и то с трудом. Я мог бы купить всю деревню. Со мной обращались как с королем, но… Я побывал в разных местах, видел вещи, от которых у них ум зашел бы за разум, обращал в бегство существ, которые были куда ужаснее, чем их ночные кошмары. Мне ведомы тайны, известные лишь очень немногим…
— Но вы чувствовали, что вы там лишний, — подытожила матушка. — В этом нет ничего необыкновенного. Это случается со всеми из нас. Мы сами выбрали свою судьбу.
— Волшебникам не следует возвращаться домой, — вздохнул Напролоум.
— Да они и не могут по-настоящему вернуться домой, — согласилась матушка. — Я всегда говорила, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку.
Напролоум обдумал это заявление.
— Мне кажется, тут вы не правы, — сказал он наконец. — Я и входил, и пересекал одну и ту же реку тысячи раз.
— Да, но это была не та же самая река.
— Не та?
— Нет.
Напролоум пожал плечами.
— А по мне, так это была та же самая чертова река.
— И нечего разговаривать таким тоном, — возмутилась матушка. — Не понимаю, почему это я должна выслушивать подобные выражения от волшебника, который даже на письмо ответить не может!
Напролоум какое-то время сохранял молчание, если не считать кастаньетного стука зубов. Потом до него дошло.
— О-о. Понимаю. Значит, эти письма посылали вы?
— Вот именно. И подписывалась под ними. По-моему, это сразу дает возможность понять, кто их автор, вам не кажется?
— Ладно, ладно. Я просто думал, что это шутки, вот и все, — угрюмо пробормотал Напролоум.
— Шутки?
— От женщин мы получаем не так уж много заявлений о приеме. Мы их вообще не получаем.
— А я-то гадала, почему мне не ответили, — пожала плечами матушка.
— Если вам так хочется знать, я их выбросил.
