— Пирамиды Цорта в лунном свете! — чуть не задохнувшись от восторга, воскликнула Изабель. — Как романтично!
— ПОСТРОЕННЫЕ НА КРОВИ ТЫСЯЧ РАБОВ, — заметил Мор.
— Пожалуйста, не надо.
— Я извиняюсь, но практическая сторона дела такова, что эти…
— Хорошо, хорошо, ты все мне доказал, — раздраженно фыркнула Изабель.
— Требуется масса усилий, чтобы похоронить мертвого короля, — сказал Мор, когда они описывали круг над одной из менее высоких пирамид. — Их нашпиговывают консервантами, чтобы тела дотянули до следующего мира.
— И как, срабатывает?
— Не заметно, чтобы срабатывало. — Мор перегнулся через шею Бинки. Там внизу факелы, — добавил он. — Держись.
От состоящей из пирамид улицы вилась процессия, во главе которой сотня истекающих потом рабов несла гигантскую статую Оффлера, Бога-Крокодила.
Бинки, никем не замеченная, проскакала над процессией и совершила идеальное приземление на четыре копыта на утрамбованном песке поблизости от входа в пирамиду.
— Еще одного замариновали, — заметил Мор.
Он опять внимательно рассмотрел в лунном свете песочные часы. Они были довольно простыми, без каких-либо изысков, обычно указывающих на принадлежность обладателя к сильным мира сего.
— Не может быть, чтобы это был он, — произнесла Изабель. — Не живьем же их маринуют?
— Надеюсь, что нет, потому что я читал, что прежде чем забальзамировать умершего, его вскрывают и удаляют…
— Я не хочу этого слышать.
— Все мягкие куски, — как-то неубедительно завершил Мор. — На тот случай, если маринад не сработает. Только представь, каково это расхаживать без…
— Короче, это не тот, кого ты должен забрать, — громко прервала его Изабель. — В таком случае, кто нам нужен?
Мор повернулся к темному входу. Пирамиду не запечатают до рассвета, чтобы дать возможность душе умершего короля покинуть ее. Она выглядела глубокой и не предвещающей ничего хорошего пещерой, предназначенной для целей значительно более ужасных, нежели поддержание лезвия бритвы в остром состоянии.
— Давай выясним, — предложил он.
* * *
— Тревога! Он возвращается!
Восемь самых старых волшебников Незримого Университета выстроились в ломаную линию. Они то и дело ерзали, разглаживали бороды — в общем, предпринимали безуспешные попытки придать себе более презентабельный вид.
Задача была не из легких. Их выдернули из рабочих кабинетов, оторвали от послеобеденного бренди у теплого камелька или тихих размышлений под шалью где-нибудь в уютном кресле. Потому всех их терзали чувства крайней обеспокоенности и растерянности. То и дело волшебники поглядывали на опустевший пьедестал.
Только одно существо способно было бы повторить выражение их лиц. И таким существом мог бы стать голубь, не только услышавший о том, что лорд Нельсон сошел со своего постамента, но еще и ошарашенный известием, что лорда видели покупающим двенадцатизарядный револьвер и к нему ящик патронов.
— Он идет по коридору! — прокричал Ринсвинд и нырнул за колонну.
Собравшиеся маги как завороженные смотрели на большие двойные двери, точно ожидая, что те вот-вот взорвутся. И это показывает, насколько развита была в них способность к предвидению, потому что двери действительно взорвались. На волшебников пролился дождь дубовых щепок размером со спичку.
Невысокая тонкая фигура стояла, четко выделяясь на фоне света. В одной руке фигура держала дымящийся посох. В другой — маленькую желтую жабу.
— Ринсвинд! — грозно воззвал Альберт.
— Сэр!
— Возьми эту штуку и избавься от нее. Жаба переползла на руку Ринсвинда. Ее блестящие круглые глаза горестно посмотрели на него.
— Это был последний раз, когда чертов хозяин таверны осмелился покатить бочку на волшебника, — с гордым удовлетворением произнес Альберт. — Похоже, стоит отлучиться на несколько сотен лет, и люди в этом городе внезапно начинают воображать, что можно перечить волшебникам, а?
Один из старших волшебников что-то промямлил.
— Что там за вяканье? Кто это был, говори громко!
— Как казначей Университета, я должен сказать, мы всегда проводили политику добрососедства и уважения к общественности города, — промямлил волшебник, избегая буравящего взгляда Альберта. На совести у него лежал вскрытый горшок с общественными деньгами и, в качестве отягощающего обстоятельства, три сундука порнографических гравюр.
Альберт не стал противиться естественной реакции на это утверждение. У него отвисла челюсть.
— Почему? — спросил он.
— Ну, э-э, чувство гражданской ответственности… мы считаем жизненно важным являть собою пример-а-ааа!
Волшебник заколотил ладонями по внезапно воспламенившейся бороде, отчаянно пытаясь потушить огонь. Альберт опустил посох и медленно прошелся взглядом по ряду волшебников.
— Кто-нибудь еще хочет продемонстрировать чувство гражданской ответственности? — осведомился он. — Добрые соседи тут есть еще? — Набрав в грудь воздух, он выпрямился в полный рост. — Бесхребетные червяки, вот вы кто! Я основал этот Университет не для того, чтобы вы одалживали всем подряд газонокосилки! Какой вам смысл обладать силой, если вы не используете ее как орудие власти? Человек не проявляет к вам уважения — вы не оставляете от его чертового постоялого двора камня на камне! Чтоб ему и каштанов было не на чем зажарить! Вот как надо действовать! Понятно?
Что-то вроде тихого вздоха пронеслось по собранию волшебников. Они печально уставились на жабу на руке Ринсвинда. Большинство из них во времена юности прекрасно владели искусством пьянства. Они не раз надирались в «Барабане» до полной потери сознания. Конечно, все это давно прошло, но светлые воспоминания до сих пор согревали их сердца, а завтра вечером на втором этаже «Барабана» должен был состояться ежегодный официальный банкет (с ножами и вилками) Гильдии Купцов. Каждый из волшебников восьмого уровня получил по пригласительному билету. Будут поданы жареный лебедь и два вида винных бисквитов с кремом, а также будет произнесена масса братских тостов «в честь наших уважаемых, нет, выдающихся гостей», и все это продлится до тех пор, пока не придет время для добровольных носильщиков — университетских коллег — появиться с тачками и отвезти лучших представителей магии под родные своды.
Альберт напыщенно вышагивал вдоль ряда, время от времени тыкая в кого-нибудь посохом. Его душа пела и плясала. Вернуться обратно? Да никогда!
Вот она — власть, вот она — жизнь; он бросил вызов старому трактирщику и плюнул ему в пустой глаз!
— Клянусь Курящимся Зеркалом Гризма, здесь будут перемены!
Те из волшебников, которые изучали историю, неловко кивнули. Все опять вернется на круги своя — к каменным полам, к подъемам до рассвета, к «ни капли алкоголя ни при каких обстоятельствах» и к вызубриванию истинных имен, пока мозги не заскрипят.
