Ночью Алена внезапно проснулась от толчка. Поезд остановился, протяжно скрипнул колесами… За окном была какая-то маленькая станция. Приподнявшись на локте, Алена долго всматривалась в темноту, тщетно пытаясь отыскать где-нибудь ее название. Спертый воздух в купе вагона сдавливал горло, и она решила выйти подышать. Осторожно спустившись вниз, она надела туфли и неслышно скрылась за дверью. Здесь было прохладно. И правда, подумала она, лето в этом году, наверное, так и не наступит. В вагоне было пусто, и только в самом дальнем конце она краем глаза различила чей-то силуэт. Человек, стоящий возле окна, обернулся, но Алена поспешно прошла вперед, почему-то опасаясь, что тот ее окликнет. Вот уж чего ей сейчас абсолютно не хотелось — так это делить с кем-то дорожную скуку, вести пустые разговоры о погоде или политике… Ее внутренняя сосредоточенность сейчас казалась ей комфортной, и она абсолютно не хотела нарушать это состояние, не хотела никого пускать в свой новый, еще не знакомый даже ей самой мир.
Спустившись на подножку, она огляделась. Где-то далеко, в самом конце поезда, возле вагона суетились ночные пассажиры, торопливо подталкивая сумки вперед себя. Напротив нее, на сером асфальте, сидела кошка. Прижав уши, словно в ожидании удара, она пугливо оглядывалась по сторонам. Наклонившись, Алена протянула руку и позвала ее к себе. Но та, не двигаясь с места, только открыла розовую пасть и замяукала — жалобно и протяжно. Алена хотела спуститься вниз, но в этот момент поезд, резко качнувшись, начал плавно двигаться вперед.
— Девушка, отъезжаем уже.
Сонный голос проводницы вернул ей чувство реальности. Отстранившись, она некоторое время следила за тем, как поезд набирает скорость, как все быстрее и быстрее мелькают перед ее глазами редкие невысокие здания, безуспешно пытаясь все же отыскать название населенного пункта, который они только что миновали. Где-то далеко залаяли собаки, и вот уже снова — все те же столбы, все чаще, и больше — ничего вокруг…
— Сколько сейчас времени? — поинтересовалась она у проводницы.
— Десять минут третьего, — ответила та, скрывшись за дверью купе.
Алена так и не успела спросить, что за станцию они проезжали. Она помнила, что в вагоне обязательно должно висеть расписание движения поезда. Отыскав его, она все же так ничего и не поняла — в районе двух часов ночи в расписании не было ни одной остановки. Поезд скорее всего опаздывал… Названия городов и населенных пунктов — хроника ее бегства — сначала были знакомыми и привычными, а потом сменились на незнакомые. Расстояние, отделяющее ее от города, где жил Максим, на этой схеме выглядело ничтожно малым. Две точки на карте соединяла неровная линия. Из пункта А в пункт Б… Алена вспомнила, как несколько дней назад решала с Антошкой задачу по математике. Чувство горькой, невосполнимой утраты тугим комком сдавило горло. Все вдруг показалось таким нелепым и бессмысленным, что ей снова захотелось зайти в воду… Она не услышала, как кто-то подошел к ней сзади, и, только почувствовав прикосновение к плечу, вздрогнула и обернулась. Глаза напротив сначала не показались ей знакомыми.
— Ты?.. Ты меня просто преследуешь.
Это был тот самый парень, который вытащил ее из воды. Она поняла это скорее интуитивно, потому что не могла вспомнить его лицо. В памяти остались только обрывки — глаза, злость в голосе, сильные руки, капли, стекающие вниз по щекам… Теперь его лицо было сухим, а глаза смотрели без злости, только удивление и все та же ирония оживляли взгляд. Она не знала, что ответить.
— Ты как здесь оказалась?
Стряхнув оцепенение, она наконец пришла в себя и равнодушно произнесла:
— Так же, как и ты. Купила билет в кассе и села на поезд.
— Да, неоригинально. А я думал, ты с неба свалилась. Что, не спится, русалка? Хотя ты же по ночам не спишь. Сова?
Так много вопросов… Ей абсолютно не хотелось вступать в разговор, и все же сквозь равнодушие она сумела почувствовать некоторую долю любопытства. И правда странно, что они теперь оказались в одном вагоне.
Он молчал, как будто и не ожидая от нее ответа, нахмурив брови, смотрел в окно, но не уходил. Долгое молчание постепенно становилось неловким — хотя, кажется, ему это было абсолютно все равно. Он уже как будто и забыл о ее существовании, полностью поглощенный своими мыслями. А она, как обычно, неожиданно для самой себя вдруг услышала свой голос:
— Пойдем в купе, здесь что-то прохладно.
Утром, стоя на перроне в полной растерянности, не имея понятия, куда ей идти, она мысленно проклинала себя. Черт бы побрал этот ее прилив откровенности, нашла кому исповедоваться, идиотка! Она вспоминала прошедшую ночь и не могла понять, что с ней случилось. Как она могла — вот так, внезапно, сразу, совершенно незнакомому, случайному человеку раскрыть свою душу! Почему она позвала его в свое купе, почему начала этот разговор, не спрашивая, нужен ли он ему? Интересно ли ему выслушивать все то, что накопилось в ее душе, которая была для него абсолютно чужой?
Она много раз слышала, что рассказать о себе чужому человеку порой бывает намного легче, чем близкому. Это напоминает записи в дневнике, разговор с чистой страницей, и она на самом деле порой ловила себя на мысли, что совсем не замечает его присутствия, говорит, словно в пустоту. Изредка поднимая глаза и сталкиваясь с его взглядом, она ужасалась самой себе — что она делает, зачем все это, кому это нужно? Но он молчал, не говорил ни слова, не останавливал ее и не задавал ни одного вопроса, видимо, почувствовав, насколько сильно она сейчас в нем нуждается. Молчаливо и покорно приняв на себя роль исповедника, он всю ночь сидел напротив нее и слушал, почти не двигаясь. Поток беспрерывных, хаотичных мыслей, как огненный шар, бился по углам темного замкнутого пространства, пытаясь пробить брешь в каменной стене. Она то возвращалась мысленно назад, в далекое прошлое, то вспоминала вчерашнюю ночь, не заботясь о логике, о последовательности своего грустного повествования. Люди, события ее жизни никак не выстраивались в ряд, но в какое-то мгновение, подняв глаза и столкнувшись с его взглядом, она ощутила физически, что он ее понимает. «Зачем?» — мелькнуло у нее в сознании, но в тот момент она уже не могла остановиться, не могла прервать себя, даже понимая, что со стороны выглядит нелепо, жалко и глупо.
Мужчина, спящий на нижней полке, жалобно застонал во сне, и она испугалась того, что он проснется и ей придется замолчать. Но тот только повернулся на другой бок, и Алена продолжила. Ее горячий, прерывистый шепот напоминал бред больного, повисшего над пропастью смерти. Вслед за первыми лучами рассвета пришли первые звуки — где-то, скрипнув, открылась дверь, послышались тяжелые шаги сонных пассажиров… Алена, словно опомнившись, замолчала. Некоторое время они сидели в полной тишине, не глядя друг на друга. Оторвав обрывок от газеты с кроссвордами, он нацарапал неровным почерком несколько слов и протянул ей бумажку.
— Возьми, это мой адрес и телефон. На всякий случай…
И, поднявшись, вышел, даже не попрощавшись. А она, буквально в следующую секунду после того, как за ним захлопнулась дверь купе, очнулась от оцепенения.
