– Да. Правильно. В точности так.
Канина и Креозот обменялись взглядами. Найджел продолжал сидеть, гордо выпрямившись в седле, и на его лице играла слабая улыбка.
– Откуда ты взял такую индейку? – поинтересовался сериф.
– Индею, – спокойно поправил его Найджел. – Просто я должен совершить мужественный поступок, прежде чем умру.
– В этом вся довольно печальная суть дела, – кивнул Креозот. – Сначала ты совершаешь какой-нибудь мужественный поступок, а потом умираешь.
– Но что еще мы можем сделать? – спросил Найджел. Креозот с Каниной обдумали его вопрос.
– Я не особенно умею объясняться, – вполголоса заметила девушка.
– Зато я умею, – твердо сказал Найджел. – Мне все время приходится что-то объяснять.
Разрозненные частички того, что некогда было мозгом Ринсвинда, собрались воедино и всплыли сквозь толщу темного подсознания, словно поднимающийся на поверхность труп трехдневной давности.
Его сознание коснулось самых свежих воспоминаний, которые сейчас напоминали только что покрывшуюся коркой рану.
Какой-то посох… а еще боль, настолько сильная, будто между всеми клеточками его тела вбили по стамеске.
Ринсвинд вспомнил, как посох удирал, волоча его за собой. А потом был тот жуткий миг, когда появился Смерть и протянул руку. Но не к нему, а к посоху, который заизвивался, внезапно ожив.
– ИПСЛОР КРАСНЫЙ, ТЕПЕРЬ ТЫ МОЙ.
А затем…
Судя по ощущениям, Ринсвинд лежал на песке. На очень холодном песке.
Рискуя увидеть что-нибудь ужасное, волшебник открыл глаза. Первым делом он увидел свою левую руку и, как это ни удивительно, свою ладонь. Она была такой же грязной, как обычно. А он-то уже ожидал увидеть обрубок.
Похоже, стояла ночь. Пляж – или нечто вроде – простирался в сторону гряды далеких низких гор, раскинувшихся под усеянным мириадами белых звезд ночным небом.
Неподалеку от Ринсвинда на серебристом песке виднелась какая-то грубо проведенная черта. Он приподнял голову и увидел россыпь капель расплавленного металла. Это был октирон, металл настолько магический по своей сути, что ни одна кузница на Диске не могла даже нагреть его.
– О, – сказал Ринсвинд, – значит, мы победили.
И снова хлопнулся наземь.
Через какое-то время его правая рука автоматически потянулась вверх и ощупала макушку. Потом ощупала голову со всех сторон. Затем со все возрастающей настойчивостью зашарила по песку.
В конце концов она, должно быть, передала свою озабоченность остальному телу, потому что Ринсвинд подтянулся и сел.
– О черт, – пробормотал он. Шляпа, похоже, пропала. Зато он увидел небольшую белую фигурку, неподвижно лежащую рядом с ним, позади которой поднимался…
Столб дневного света.
Он гудел и покачивался в воздухе – трехмерная дыра, открывающаяся в какой-то иной мир. Время от времени из дыры вылетал шквал снега. В потоке света различались перекошенные очертания непонятных предметов, которые вполне могли быть зданиями или деталями пейзажа, искаженными странной кривизной пространства. Но Ринсвинд не мог разглядеть их как следует из-за окружающих столб высоких, погруженных в мрачную задумчивость фигур.
Человеческий мозг – удивительная штука. Он может функционировать на нескольких уровнях одновременно. Пока Ринсвинд распылял силы своего разума на стоны и поиски шляпы, потаенная часть его сознания наблюдала, оценивала, анализировала и сравнивала.
Теперь же она подкралась к мозжечку, постучала его по плечу, сунула ему в руку записку и бросилась наутек.
В записке было написано примерно следующее: «Надеюсь, у меня все хорошо. Недавнее испытание магией стало последней каплей для измученной ткани реальности. В ней открылась дыра. Я в Подземельных Измерениях. А те твари, что я вижу перед собой, – это… Твари. Было очень приятно со мной познакомиться».
Сидящая ближе всех к Ринсвинду Тварь была по меньшей мере двадцати футов ростом и походила на дохлую лошадь, которую выкопали из могилы примерно через три месяца после смерти и ознакомили с рядом новых ощущений. Как минимум одно из этих ощущений было связано с осьминогом.
Тварь не замечала Ринсвинда. Она была слишком занята тем, что сосредоточенно смотрела на свет.
Ринсвинд подполз к неподвижному телу Койна и тихонько толкнул его локтем.
– Ты жив? – спросил он. – Если нет, лучше ничего не говори.
Койн перекатился на спину и уставился на волшебника полными недоумения глазами.
– Я помню… – через некоторое время попытался вымолвить он.
– Не стоит, – перебил его Ринсвинд. Рука мальчика рассеянно пошарила в песке.
– Его больше нет, – спокойно сообщил волшебник.
Рука прекратила поиски.
Ринсвинд помог Койну сесть. Парнишка рассеянно посмотрел на холодный серебристый песок, на небо, на сидящих вдали Тварей, а затем снова перевел взгляд на Ринсвинда.
– Я не знаю, что мне делать, – признался он.
– Не страшно. Я живу с этим чувством всю жизнь, – утешил Ринсвинд. – Все годы провел как в тумане. – Он замялся. – По-моему, это называется проявлять человечность или нечто в том же духе.
– Но я-то всегда знал, что надо делать!
Ринсвинд открыл было рот, чтобы сказать, что видел кое-какие из его дел, но передумал и вместо этого подбодрил:
– Выше нос. Нужно видеть во всем только хорошее. Ведь могло быть и хуже.
Койн еще раз оглянулся и чуть более нормальным голосом поинтересовался:
– Хуже?
– Гм.
– Где мы?
– Это что-то вроде другого измерения. Магия прорвалась сюда и, думаю, увлекла нас за собой.
– А эти существа?
Они посмотрели на Тварей.
– Кажется, это Твари, – ответил Ринсвинд. – Пытаются пролезть в дыру. Это нелегко. Разные энергетические уровни. Помню, нам как-то читали по ним лекцию…
Койн кивнул и протянул худую, бледную руку к его лбу.
– Ты не против…?
Его прикосновение заставило Ринсвинда содрогнуться.
– Ты о чем?
– Чтобы я заглянул к тебе в голову?
– Ай-й.
«Здесь жуткий бардак. Неудивительно, что ты ничего не можешь найти».
– Ой.
«Тебе следовало бы устроить генеральную уборку».
– Уф.
– Ага.
Ринсвинд почувствовал, что чужой разум покинул его мозг. Койн нахмурился.
– Их нельзя пускать, – объявил он. – Они обладают ужасной силой. Сейчас Твари пытаются расширить дыру, и это им по плечу. Они ждали шанса прорваться в наш мир в течение многих… – он сдвинул брови, – япох?
