Она швыряет трубку, достает из сумочки таблетку и запивает ее остатками давно остывшего кофе.
— Гребаный урод! Педик! Урод сраный! — выдает Вероника.
— Может быть, я лучше… — И я кивком указываю на дверь.
— Да, пожалуй, — соглашается она. — Так действительно будет лучше.
Глава 13
Фиона встречалась с Дездемоной только один раз. Это было в день моего рождения, два месяца назад. Нас было немного: я, Фи, Дез, Алекс, Люк, Сайрадж, Стю, Карл и даже кто-то из «Глосса». Оглядываясь назад, могу сказать, что общество собралось не слишком гармоничное. Наверное, этим и объясняется тот факт, что праздник совершенно не удался. Сайрадж и Люк постоянно перебивали друг друга во время беседы. У Фи чуть не началась истерика, когда выяснилось, что она забыла свой кошелек в салоне Вуду, Люк и Дез потерялись в танцевальном зале «Фабрик», куда набилась куча народу, а Стю, накачавшись текилой, решил, что лучший способ уговорить нас перейти в бар «Лагуна» по соседству — это вывернуть свой желудок наизнанку перед швейцаром.
На следующий день я попросила Фиону высказать свое мнение насчет Дездемоны.
— Мне трудно судить о ней, — дипломатично ответила Фи. Но, думаю, что, если дело касается Дездемоны, тут и опытный человек окажется в затруднительном положении. Она становится все более и более непонятной даже для меня.
Ну, конечно, немаловажную роль в этом сыграла школа. И то, как она постоянно искусно и утонченно унижала меня. Словно ей всегда, еще в те времена, хотелось смахнуть меня со своего пути. А может быть, она и не такая уж плохая? То есть мне кажется, что Алекс никогда бы просто так не влюбился в отличницу-сучку. Да, характер у нее ужасный. Да, она может пройти по трупам для достижения своей цели. Но у нее было трудное детство. Когда ее родители разводились и играли в «перетягивание каната», она-то как раз и выступала в роли этого самого каната. Вот поэтому промежуток времени в два года (с одиннадцати до тринадцати лет) стал для нее одной длинной бессонной ночью. Не удивительно, что ей приходится постоянно изменять — себя даже еще чаще, чем это делает Мадонна.
А недавно она прислала мне письмо по электронной почте, чем окончательно меня обескуражила:
Марта!
Пыталась до тебя дозвониться. Ты не подходишь к телефону, потому я решила послать тебе это письмо на твой ящик «горячей» почты.
А теперь по существу. Я волнуюсь за тебя. То, как поступил с тобой Люк, просто ужасно. Ты заслуживаешь лучшего. Ты обязательно должна зайти ко мне.
Дай мне знать…
А пока — чао.
Дез.
И четыре крестика, означающие поцелуи. Теперь я знаю, что электронная почта — безликое средство связи, и послания можно трактовать по разному — есть тысячи вариантов. Тем не менее в этом мне почудилась какая-то непривычная теплота, исходящая прямо на меня с монитора в тот момент, когда я читала о ее приглашении в гости. А может быть, на меня так подействовали слова «ты заслуживаешь лучшего»? Или же — «я волнуюсь за тебя»? Дездемона волнуется? Да еще за меня? Тогда я проверяю сообщения, оставленные для меня на автоответчике. И тут от нее есть текстовое послание: «Приходи ко мне в пятницу (часов в восемь). Алекс угостит нас кое-чем вкусненьким. Дез». И снова четыре крохотных крестика-поцелуйчика.
И тогда я решила уступить ей.
Правда, когда я приехала к ним на квартиру, то тут же поняла, что жестоко ошиблась.
Знаете, чтобы выразить все в двух словах, скажу только, что ужин превратился для меня в настоящий — кошмар.
Нет, я опять что-то неправильно сказала. Сама еда оказалась фантастически вкусной. Для начала были поданы помидоры, запеченные с чесноком, основным блюдом стала широкая лапша под чесночным соусом, с добавлением измельченного фундука, и на десерт — нечто воздушное, под названием Шоколадное Забытье. Все это Алекс приготовил сам, и каждое блюдо у него выглядело по-настоящему великолепно.
Так что еда была королевская. Весь кошмар устроила Дездемона. Как только я вошла в квартиру, она тут же стала на меня наезжать, почти незаметно, но довольно искусно.
— О, Марта, что-то ты рановато заявилась, — объявляет она, увидев меня в дверях. — Я еще не переоделась… — Она критически оглядывает меня с головы до ног. — Впрочем, теперь я вижу, что мне не стоит и суетиться.
Я протягиваю ей бутылку вина. Она и это не оставляет без комментариев:
— А, мерло… Ну, хорошо. — Она вроде бы недовольна моим гостинцем. Как будто я передала ей ручную гранату, а не прекрасное, давно проверенное красное вино, далеко не из самых дешевых.
И эта медленная пытка продолжается в течение всего вечера.
Но честно говоря, я бы спокойно стерпела все ее колкости, если бы не Алекс. Он-то как раз весь вечер был чрезвычайно мил. Даже не буду говорить, какой он обалденный, забавный, умница, скромник, очень внимательный и заботливый парень. Да и вообще, к нему можно отнести все те прилагательные, которые ассоциируются у вас с понятием «Идеальный Мужчина».
Я просто никак не могу выбросить его из головы. Когда я вошла, Алекс возился на кухне с приготовлением ужина: в тот момент он как раз менял кастрюли на конфорке. Рукава его черного джемпера были закатаны, и я сразу разглядела широкие, мужественные запястья. Он повернулся ко мне и улыбнулся такой знакомой широкой и дружелюбной улыбкой, чуть затуманенной паром, идущим из кухни, и смягченной волнистыми волосами, обрамляющими его лицо, что мне понадобилось собрать всю силу воли, чтобы тут же не броситься ему на шею и не попросить произнести мою любимую фразу: «Все будет хорошо».
Поэтому каждый раз, когда Дездемона втыкает в меня свою очередную шпильку, я спрашиваю себя: почему он выбрал ее? Неужели он не видит, какая она? И дело даже не в том, что именно она говорит, а в субтитрах.
Здесь мне, наверное, надо кое-что пояснить. С тех пор, как мы повстречались на Портобелло-роуд, я не могу представить себе Дездемону так, чтобы при этом мне не мерещились субтитры, которые я мысленно проговариваю про себя. Потому что я хорошо понимаю, что говорит-то она одно, а вот имеет в виду совсем другое.
Например, когда она говорит: «О, Марта, ты очень скоро оправишься от невзгод и встанешь на свои хорошенькие ножки, я уверена», субтитры в моей голове информируют меня о ее настоящих словах: «О, Марта, несчастное жалкое существо. У тебя нет абсолютно никакой надежды, так ведь?»
Если она произносит: «У нас с Алексом все так замечательно, нам так здорово вместе», то субтитры легко заканчивают это предложение: «…и поэтому, я уверена, что ты просто позеленеешь от зависти».
К сожалению, в этом случае субтитры не врут: мне и впрямь немного не по себе от зависти. Меня даже начинает мутить, и я не в силах по достоинству оценить ни чесночно-ореховый соус, ни уж, разумеется, изысканное шоколадное суфле, чтобы тут же впасть в «забытье», как обещает его название.
