Он повернулся, сделал шаг и внезапно погрузился в такой пронизывающий холод, что в первый миг задохнулся.
Небывалые ночные ветры ледяной хваткой вцепились в его одежду. Возле его уха раздалось странное бормотание, как будто говорящий хотел поскорее сообщить нечто крайне важное, но не мог совладать со скоростью речи. Мгновение Томджон стоял в полной неподвижности, но потом, обретя возможность дышать, стрелой бросился к двери.
* * *
— Да не настоящие мы ведьмы!
— Тогда почему у вас вид как у типичных ведьм? Ребята, вяжите им руки!
— Да, мы похожи, но мы не настоящие!
Капитан гвардейцев еще раз тщательно осмотрел лица подозреваемых. Остроконечные шляпы, всклокоченные волосы, пахнущие отсыревшим сеном, нездоровый, зеленоватый румянец плюс колония разнообразных бородавок… Должность капитана герцоговой гвардии не сулила никаких перспектив людям, наделенным повышенной смекалистостью. Гвардии поступил приказ о задержании трех ведьм, и вопрос можно было считать решенным вплоть до получения дальнейших указаний.
За свою жизнь капитан всего один раз бывал в театре. Еще в детстве. И его так напугала скромная травка петрушка, вдруг принявшая человеческий облик, что будущий капитан дал себе зарок избегать всех форм организованного досуга, включая детские утренники, где постоянно появляются злобные крокодилы. Последние полчаса капитан провел в казарме, мирно прикладываясь к чарке вина.
— Слышали, что вам было сказано? Связать им руки!
— Кляпы вставлять?
— Да послушайте же, мы актеры, приехали с театром…
— Вставлять, — решил капитан, испуганно передернувшись. — Да понадежнее.
— Умоляем…
Капитан наклонился и злобно взглянул сразу в три пары встревоженных глаз. Его колотила дрожь.
— Все, — прошипел он, — не пугать вам больше маленьких детишек.
Он вдруг заметил, что его подчиненные переглядываются меж собой с некоторым изумлением. Капитан откашлялся и расправил плечи.
— Ну, дорогие мои театральные ведьмы, — изрек он, — ваше представление окончилось. Звучат аплодисменты. — Он повернулся к своим помощникам: — Заковать их в цепи.
А три другие ведьмы, оказавшись в царящем за сценой полумраке, бессмысленно пялились в темноту. Матушка Ветровоск держала в руках экземпляр сценария, куда периодически заглядывала, как будто в поисках вдохновения.
— «Суета суёт и всяческая суета», — неуверенно зачитала она.
— Так называются трагические перипетии, — пояснила Маграт. — Без них не обходится ни одна пьеса.
— Что-что суёт? — поинтересовалась нянюшка, которая прослушала половину фразу.
— Суета сует и всяческая суета, — терпеливо пояснила Маграт.
Нянюшка приободрилась:
— Всяческая — это хорошо. Значит, на всех хватит.
— Слушай, Гита, заткнись, а? — рявкнула на нее матушка. — Тебя все равно не обслужат. Эта суета предназначена исключительно для тех, кто суёт.
— Этого нельзя, нельзя допустить, — убежденно сказала Маграт. — Если пустить все на самотек, закончится тем, что ведьмы на веки вечные останутся злобными, мерзкими старухами!
— Ив дела королей будут постоянно вмешиваться, — встряла нянюшка и поспешно добавила: — Чего мы себе никогда не позволяли.
— А какая жестокость по отношению к животным! — воскликнула Маграт. — Песья ноздря, распухшая жаба… Мы же никогда этим не пользовались!
Матушка Ветровоск и нянюшка Ягг как по команде уставились в пол.
— И лес наш грязным обозвали, — горько хмыкнула нянюшка.
— Все это злостная клевета на ведьм, — заключила Маграт. — Мы живем в гармоническом единении с Природой, с ее великим кругооборотом, и никому ничего плохого не делаем. Я предлагаю бросить их в котел с расплавленным свинцом.
Две старшие ведьмы восхищенно уставились на Маграт. Та залилась румянцем, причем отнюдь не зеленого цвета, и скромно опустила глазки.
— У тетушки Вемпер был один рецепт, — пробормотала она. — Все крайне просто. Сначала нужно добыть свинец…
— По-моему, в данном случае этот вариант не подходит, — по окончании долгого и, казалось, мучительного раздумья произнесла матушка. — Они ведь даже понять ничего не успеют.
— Зато народ все поймет, — возразила нянюшка.
— Нет, такой подход для нас неприемлем, — уже чуточку тверже сказала матушка. — Мы ведь так и не узнаем, чем закончилась пьеса.
— А почему бы нам просто не изменить слова? — вдруг осенило Маграт. — Когда актеры снова выйдут на сцену, повлияем на них ведовством, они сразу забудут текст и будут говорить то, что мы им скажем.
— А ты у нас, значит, эксперт по театру? — ядовито заметила матушка. — На театре нужно уметь играть, иначе публика сразу почует что-то неладное.
— Это нетрудно, — отмахнулась нянюшка. — Я их внимательно слушала. Там все идет на один лад — выходишь и та-та та-та та-та та-та…
Матушка обдумала слова нянюшки.
— Нет, все не так просто, — заявила она наконец. — Некоторые речи были весьма и весьма хороши. Даже я не все понимала.
— Ничего сложного нет, — настаивала на своем нянюшка. — Все равно эти актеры постоянно забывают текст.
— Вы говорите о том, чтобы заставить их произносить новые слова? — уточнила Маграт. Нянюшка кивнула:
— Не знаю, как насчет новых, главное — чтобы они старые все забыли.
Теперь обе ведьмы смотрели только на матушку Ветровоск.
— Что ж, давайте попробуем, — устало проговорила та.
— Вы только подумайте, как будут благодарны нам грядущие поколения ведьм! — пылко воскликнула Маграт.
— Вот здорово-то, — кисло фыркнула матушка.
— Ага, вот вы где! Что за игру вы здесь затеяли?! Мы вас повсюду ищем!
Оторопелым взглядам ведьм предстал разъяренный гном, силящийся нависнуть над ними, как грозовое облако.
— Э-э, мы… — побелела Маграт.
— Да, да, вы! Если напряжетесь, то вспомните, что на прошлой неделе было решено вставить во второе действие сцену вокруг котла. Говорить вам ничего не придется. Вы лишь символизируете колдовские силы. И постарайтесь выглядеть как можно более гнусно. Давайте, ребятки, давайте. Кстати, у вас неплохо получается.
И Хьюл отвесил звонкий шлепок по попке Маграт.
— Отличная фигурка, Вильф! — весело воскликнул он. — Но еще пара подушечек не помешала бы. Грудь, грудь побольше. А бородавки, Биллем, — высший класс… Должен признаться, — произнес он, отступая на пару шагов, — вы выглядите как самые мерзостные и злобные ведьмы на свете. Отличненько! Вот только парики подкачали. Занавес открывается через минуту. Ну, ни пуха ни пера…
