Болотные дракончики, полные решимости и бешено трепеща крыльями, вылетали из-под обломков, словно пробки из бутылок шампанского.
Дым продолжал валить. Однако в густой пелене просматривалось нечто – раскаленная белая точка, которая медленно поднималась.
Разнеся в щепки оконную раму, точка вырвалась на свободу и, оставив далеко позади собственный дым, устремилась в анк-морпоркские небеса. Это был Эррол, и на его макушке еще вращался осколок черепицы.
Солнечный свет играл на серебристой чешуе Эррола, когда дракончик парил на девяностофутовой высоте, медленно поворачиваясь и изящно балансируя на собственном пламени…
Ваймс, находящийся на площади и ожидающий своего скорого конца, вдруг понял, что стоит разинув рот. Он срочно подобрал нижнюю челюсть.
В городе настала полная тишина. Единственным звуком был звук полета Эррола – дракончик все продолжал набирать высоту.
«Они могут перестраивать свои внутренние органы, – ошеломленно думал Ваймс. – В зависимости от обстоятельств. Этот дракон перестроил свои органы так, что они стали работать в обратном направлении. Но эти штуки, его гены… должно быть, это с самого начала было в нем заложено. Ничего удивительного, что у бедолаги такие короткие крылья. Его организм, наверное, знал, что они ему все равно не понадобятся, разве только чтобы рулить.
О боги. Я вижу первого в истории дракона, который изрыгает пламя ЗАДОМ НАПЕРЕД».
Набравшись мужества, он поднял голову и посмотрел вверх. Гигантский дракон застыл на месте, фокусируя взгляд огромных, налитых кровью глаз на крошечном существе.
В грозном реве пламени и грохоте воздуха король Анк-Морпоркский взлетел. О простых смертных он уже и думать забыл.
Ваймс резко повернулся к госпоже Овнец.
– Как они дерутся? – его охватило лихорадочное волнение. – Как драконы дерутся?
– Я… ну, они просто изрыгают пламя и шлепают друг друга крыльями, – сообщила она. – То есть так дерутся болотные драконы, а благородные… Знаешь, никто почему-то не видел, как дерутся благородные драконы, – она похлопала ладонями по бокам. – Но у меня должны быть заметки на эту тему, где-то в записной книжке, я всегда ношу ее с собой…
– В НОЧНОЙ РУБАШКЕ!
– Самые лучшие идеи приходят тебе в голову, когда ты лежишь в постели. Я всегда это говорила.
Языки пламени устремились в сторону Эррола, но дракончик легко ушел от них. Король попытался развернуться в воздухе. Эррол с легкостью нарезал вокруг него дымные круги, сплетая из них этакую «колыбель для кошки», а его враг лишь беспомощно метался из стороны в сторону. В сторону болотного дракончика снова полетел шквал пламени, но и этот залп промахнулся.
Толпа наблюдала, не дыша и не произнося ни слова.
– Наше вам, капитан, – раздался чей-то располагающий к себе голос.
Ваймс перевел взгляд в сторону его источника. Застоявшееся болотце, замаскированное под Шноббса, глупо заулыбалось.
– А я думал, вы все погибли!
– Совсем нет, – сообщил Шноббс.
– О! Хорошо, – ответ не самый удачный, но что еще тут сказать?
– Ну как драчка?
Ваймс опять посмотрел вверх. На город спиралями опускались дымные следы.
– Боюсь, ничего у него не получится, – заметила госпожа Овнец. – О! Привет, Шноббс.
– Добрый день, госпожа, – ответил Шноббс, браво прикасаясь к тому, что считал чубчиком.
– Почему это не получится? – возразил Ваймс. – Вы только посмотрите, как он летает! А ведь он пока не нанес ни одного удара!
– Да, но его пламя несколько раз попало в большого дракона. Непохоже, чтобы это возымело какое-то действие. Наверное, оно недостаточно горячее. Эррол отлично увертывается. Но все это вопрос везения. Одно-единственное попадание – и пшик!
Слова медленно впитались, потом переварились.
– То есть вы хотите сказать, – медленно проговорил Ваймс, – что все это только… только работа на зрителей? Он там выделывается, просто чтобы ПРОИЗВЕСТИ ВПЕЧАТЛЕНИЕ!
– Он не виноват, – раздался голос материализовавшегося у них за спинами Колона. – У собак ведь точно так же, сам вспомни. Какой-нибудь писклявой моське и в голову не приходит, что она кидается на здоровенную псину. У моськи просто чешутся лапки.
Оба дракона, по-видимому, решили избрать типично клатчскую тактику боя – то есть на расстоянии. Еще одно кольцо дыма, еще одна волна белого пламени – и оба отступили на несколько сотен ярдов.
Король Анк-Морпоркский парил, быстро взмахивая крыльями. Высота. В ней все дело. Когда дракон дерется с драконом, высота – вот главный козырь.
Эррол балансировал на собственном пламени. Судя по его морде, он размышлял.
Затем небрежно, так, словно парить на собственных желудочных газах драконы научились еще миллионы лет назад, он взбрыкнул задними ногами, сделал сальто-мортале и устремился прочь. Какое-то мгновение он еще виднелся серебряной полоской, а потом исчез за городскими стенами.
Его исчезновение сопровождалось единодушным стоном десяти тысяч глоток.
Ваймс только руками всплеснул.
– Не стоит так волноваться, – поторопился успокоить начальника Шноббс. – Он… он, наверное, улетел, чтобы… чтобы выпить там, перекусить. Или что-нибудь в том же роде. Может, это у них закончился первый раунд.
– Да, но он слопал наш чайник и кучу других вещей, – неуверенно возразил Колон. – Такой чайникоед просто так не убежит. По-моему, логично. Существо, способное слопать чайник, просто так не убегает.
– А моя жидкость для полировки лат – ее он тоже выпил, – вставил Моркоу. – А стоит она почти доллар за банку.
– Вот-вот, – обрадовался поддержке Колон. – И я про то же!
– Послушайте, – Ваймс всеми силами пытался сохранить выдержку. – Эррол симпатичный дракончик, и нравился мне не меньше, чем вам, симпатяга он, что тут скажешь. Но сейчас он поступил очень разумно. Да вы сами рассудите, зачем ему сгорать заживо – только ради того, чтобы спасти нас? Никто так не поступает. И на его месте вы бы тоже удрали.
Большой дракон гордо прошелся (если можно так сказать о парящем в воздухе драконе) над площадью, после чего взял и спалил ближайшую башню. Он победил.
– Никогда не видела ничего подобного, – заметила госпожа Овнец. – Обычно драконы дерутся до смерти.
– Наконец-то вывели одного с мозгами, – угрюмо сказал Ваймс. – Давайте смотреть в лицо фактам: шанс, что дракон размером с Эррола победит такого гигантского монстра, один на миллион.
Воцарилось молчание того типа, которое наступает, когда кто-нибудь вдруг берет самую прекрасную ноту на свете и мир замирает от восторга.
Стражники переглянулись.
– Один на миллион? – с нарочитым равнодушием переспросил Моркоу.
