– Ой…
После этого многозначительного заявления наступила полная темнота. Нет, тишина тоже, но она была неполной – запыхавшаяся Ева сопела как паровоз. Я прикрыл глаза, выравнивая дыхание и внимательно прислушиваясь ко всему. Доносились чьи-то плохо различимые голоса, скрежет металла, звуки хлёстких ударов и даже, на какой-то момент, торжествующий хохот Сабрины. Хотя это мне, скорее всего, показалось…
– Мы в ловушке?
– Угадай с трёх раз.
– В ловушке!
– Угадала. – Я шагнул вперёд, попытавшись как можно тщательнее исследовать железную преграду. Увы, всё просто и надёжно: опускается сверху в пазы, ни засовов, ни петель, выбить невозможно, выдавить… проблемно. То есть не исключено, что можно, но лично у меня такой силы нет. Следуя моему примеру, практикантка по собственной инициативе вернулась назад, на ощупь проверяя другую дверь. Результаты однообразны до скуки. В нашем распоряжении оставался холодный коридор высотой в полтора метра, в метр шириной и жилой площадью метров пять-шесть. Для тюремной камеры вполне достаточно.
– А что мы тут будем делать? – Ева умудрилась задать вопрос каждым словом этого предложения.
В иное время я бы охотно предложил несколько вариантов того, что делают мужчина и женщина, надолго застревая в ограниченном пространстве. Но сейчас имелись дела и поважнее…
– Енот придёт ночью. Если ему удастся разбудить Вахтанга, то старое привидение даст шороху всем без суда и следствия. Грузины – не всегда гостеприимный народ, особенно когда они – привидения…
– О, так он грузин?
– Более того, грузинский царь. Был похоронен давным-давно в склепе Успенского собора, а в советское время гроб вскрыли якобы для научных целей. Что искали, непонятно, но в результате всё закопали обратно, кроме черепа… Его забрал один археолог, держал дома, потом подарил в качестве пресс-папье какому-то писателю, тот кому-то ещё, в конце концов, череп и вовсе пропал. Так вот Вахтанг Шестой до сих пор его ищет.
– Ух ты… конечно, при таких проблемах с головой трудно оставаться дружелюбным, – уважительно протянула понятливая сибирячка. – А нас потом выпустят?
– Когда потом?
– Ну, когда этот грузин придёт и всех отсюда выгонит.
– Честно говоря, вряд ли…
Она не успела мне ответить, хотя явно собиралась. Думаю, что-то очень оптимистичное, видимо, ей показалось, что я боюсь… За передней дверью раздались шаркающие шаги. Короткий лязг железа – и на чёрном фоне прорезалась узкая щель, не большее чем для писем и газет в почтовом ящике. На мгновение блеснул оранжевый свет, и скрипучий голос произнёс:
– Ты всё-таки пришёл, Титовский…
Я счёл недостойным отвечать на глупые вопросы. Ева наверняка разинула рот, но каким-то чудом сдержалась. После нескольких секунд напряжённого молчания голос зазвучал вновь:
– Ты всё время встаёшь у меня на дороге. Неужели ты так до сих пор и не понял, против какой силы дерзнул выступить?! Хорошо, я попробую объяснить…
Пусть пробует. Пожав плечами, я уселся прямо на пол у самой двери и приготовился слушать. Охотница, так и не дождавшись приглашения, обиженно плюхнулась рядом. Сидеть вдвоём было уютнее и теплее…
– Знай же, что я – Барон! – Потом он очень долго молчал, видимо выдерживая сценическую паузу. – Я – Барон! Для всех Лишённых Тени я – отец, царь, бог и господин! Моя рука – Меч карающий, моя воля – воля Рока, моё слово – Истина, ибо нет ничего свыше.
Этого нам ещё не хватало… Престарелый психопат с явно выраженной манией величия! И ему все подчиняются, его боятся, ему служат?! Вот уж действительно, велик не тот, кто велик, а тот, кто сумеет убедить остальных в собственном величии!
– Я призван тем, чьё имя и есть ЗЛО, принести огонь и серу в этот беспечный город. Свет и Тьма всегда будут противостоять друг другу, в мире вампиров нет места людям. Тебе никогда не постичь глубинное величие моих планов!
Ева, сидя рядом, скорбно покачала головой. По-моему, у нее тоже появились сомнения в умственной состоятельности нашего противника. Столько зловещих фраз, таинственных подходов, запугиваний и шантажа… и в результате – обычный псих! Впрочем, те же психи иногда проявляют редкое здравомыслие в некоторых узкоспецифических аспектах. Например, на стезе преступности…
– Иди же за мной! Служи мне верно, и спасёшься! Ты будешь править этим городом под моей рукой. Всё, что залито солнцем, ты возьмёшь себе, мне же отдашь – ночь. И никто не посмеет противиться нашей власти!
Я с трудом подавил зевок. Потянулся до хруста в суставах, повернул голову к узкой щели в двери. И негромко сказал:
– Отпусти Сабрину.
– Ты не ответил на моё предложение… – вкрадчиво напомнил голос.
– Это был ответ. Отпусти Сабрину и беги. Я пришёл убить тебя.
– Меня?! Безумец… – Голос попытался изобразить соответствующий хохот, но он получился каким-то вялым и бесцветным. Судя по всему, его приберегали для особо торжественных случаев, используя крайне редко, так что он несколько поистёрся. – Приведите её!
Первый приказ дважды переспрашивался не особо сообразительными мятными прихлебателями. Держу пари, в непосредственном подчинении настоящих вампиров Барон не держит – боится… Многие страшные вещи на свете совершаются из боязни быть непонятым, смешным, убитым, да мало ли?
– Он ведь не отдаст нам Сабрину? – с надеждой подёргала меня за рукав заскучавшая охотница.
– Конечно, нет, – успокоил я. – Сейчас её позовут, поставят с той стороны и заставят плакать, а сами будут грязно наслаждаться нашими душевными муками.
– Знаете, только не обижайтесь, а… Я как-то была лучшего мнения о вампирах. Ну, они мне такими значимыми представлялись – Дети Ночи, Владыки Ужаса, Стражи Боли, Клыки Смерти, ещё какие-то названия страшные… Фильмы, книги, истории жуткие – и ведь главное, правда всё! Всё, что сама видела, своими глазами, – правда! Но оборотная сторона, изнанка – ой, мама-а… Завистливые, склочные, капризные, глупые, озабоченные, наивные, ранимые – как самые обычные люди! Честно! Неужели мы с вами… тьфу, с ними, в целом очень похожи?!
– Прими мои поздравления, ты до всего доходишь собственным умом. Только не пытайся уйти в пророки и донести последнее откровение неблагодарному человечеству – тебя не поймут и не поверят.
– Точно, – поразмыслив, признала она. – Я и сама себе ещё не очень верю.
Мы глубокомысленно помолчали, каждый на свою тему. Тяжесть положения усугублялась тем, что мне в голову не приходило ни одной сколько-нибудь конструктивной мысли по поводу того, как отсюда выбраться. Надежда на доброго, раскаявшегося вампира, который нас тайно выпустит, выглядела слишком наивной даже для Евы. В смысле, она уже на такое не купится…
