То, что произошло потом, не могло не произойти…
* * *
– Я не буду плакать… и я ни о чём не жалею. Я много раз пыталась себе представить, как это произойдёт, кто будет моим первым и единственным мужчиной… Я знаю, знаю… не надо ничего говорить. Просто… я очень верная… Я уже не захочу с другим. Всё равно второго такого нет. Но… может быть, я что-то не так делаю? Вы мне скажите только…
Я гладил её отросшие волосы, прекрасно понимая, что ничего подобного со мной не было и уже вряд ли будет. Её грудь легко отзывалась на ласку, её тело трепетало под моими пальцами, и вся она, казалось, светилась от всепоглощающей любви…
– Только вы ей не говорите. Пусть думает, что это я ради неё… Ну, чтобы у вас Сила появилась. Я не хочу, чтобы она знала… чтобы… что мне так с вами хорошо…
Она прижималась ко мне всё теснее и теснее, словно боясь потерять. Словно сейчас я встану, надену джинсы, закурю и, ободряюще похлопав её по бедру, скажу что-нибудь соответствующее случаю. У неё действительно не было мужчин до меня. Я не мог ей отказать, не находил ни сил, ни причины… Сабрина ни при чём. Я не мог отказать Еве потому… потому что… давно любил её. И ни за что не признался бы в этом себе самому.
– А я сразу вас заметила. Сразу… ещё в лифте, когда стреляла. Вы красивый… Я кричала, ругалась, даже ненавидела вас – всё из-за этого… Себя я тоже ненавидела за слабость. За то, что вы на меня посмотрите, и всё… руки опускаются, колени дрожат, а сама думаю: «Только бы не ушёл! Только бы продолжал смотреть так…»
Я не хотел верить собственному сердцу. Оно у меня большое и в основной массе принадлежит совсем другой женщине. Что я буду делать с этим ребёнком? Как она сможет жить, зная, что у нас никогда не появятся дети? Что она год за годом будет стариться, а мой жизненный ритм примерно один к десяти? Что я вынужден делить себя между другими женщинами, что со мной она не обретёт душевный комфорт и спокойствие, что, в конце концов, Лишённые Тени никогда не оставят нас в покое?! Да и не они одни…
– Вы только не думайте, что я глупая. У меня много парней было, знакомых просто… Я думала это только по большой любви можно. Не как тогда… как сейчас. Сейчас я счастлива-я-а…
Из-за двери раздалось грязненькое хихиканье. В смотровой щёлке блеснули чьи-то глаза. Ева вздрогнула, молча пытаясь спрятать полыхающее лицо в ладонях. Я нежно поцеловал её в затылок, оглядываясь в поисках одежды.
– Эй, кролики, виагры не хотите? – Хихиканье перешло в смешки, свист и причмокивание.
Я видел, как из глаз охотницы покатились скупые, злые слезы…
– Пойдём. – Я легко поднял её, ещё раз поцеловал в мокрые губы и протянул сарафан. – Нам пора. И… называй меня на «ты».
– Вас? Попробую, – улыбнувшись, всхлипнула она.
Я быстро оделся, шагнул к двери, по-прежнему сотрясаемой от хохота, и, сунув пальцы в узкую щель, без видимых усилий разорвал железный лист. Смех прекратился так резко, словно его убили. В образовавшееся «окно» на нас смотрели четыре изумлённые рожи тех самых вампиров, что дрались с нами на кладбище. У одного до сих пор была перемотана шея.
– Бегите. Быстро! И скажите Барону, что я за ним иду…
Через секунду их не стало. Даже мятный запах исчез в паническом испуге.
Охотница вытерла щёки, гордо вскинула голову, покидая нашу тюрьму первой, после того как я, поклонившись, снял перед ней искалеченную дверь.
– Барон мой.
– Нет. Прости, но я дал слово Сабрине, что убью его.
– А как же я? Мне что, так и не позволят самой убить настоящего вампира?!
– Ты всё ещё считаешь, что их надо убивать?
– Непременно, – улыбнулась она, – но избирательно!
Мы шли не таясь, рука об руку, поворот за поворотом, пока не вернулись на то же место, откуда начали свой поход в подземелье. Дальнейшие события разворачивались настолько динамично, что я не всегда успевал фиксировать детали. Через люк выбрались быстро, я даже едва не успел схватить за ногу одного из удирающих вампиров. Дураков, решившихся устроить нам засаду, видимо, не было. Я так думаю, сам факт разрывания железной двери, как дряхлой мешковины, произвёл необходимое впечатление.
Раньше со мной никогда не происходили подобные метаморфозы… Да, постель на два-три часа с милыми страстными девушками насыщала энергией на недели, а то и месяцы вперёд. Я расходовал её очень экономно, что и позволяло так продлять жизнь. Но чистые, платонические отношения на уровне взглядов и недомолвок всегда дарили втрое больше. Видимо, то, что сегодня отдала мне Ева (любовь, чистоту, непорочность, душу?), значило для меня очень многое… А она сама уверенно шла рядом, гордая, возвышенная и счастливая. Совсем не ощущающая себя вынужденной жертвой обстоятельств!
Мы выпрыгнули из окон полуразрушенной гауптвахты прямо в кольцо вампиров и Гончих.
– Четверо наших и шестеро ваших… Что будем делать?
– Спасать Сабрину. – Жёлтый диск курантов показывал четверть одиннадцатого. – Надеюсь, она правильно назвала нам время показательной казни. До полуночи ещё больше полутора часов.
– Тогда как будем делиться? Мне, пожалуйста, хотя бы парочку настоящих вампиров! – просительно запрыгала охотница.
На нас взирали скорее с недоумением…
– Титовский, – неожиданно обратился высокий чин из областной Администрации, – мы вынуждены тебя остановить. Это часть договора. Даже если ты прорвёшься, подумай, сколькими жизнями ты готов заплатить за одну?
– Она будет жить.
– Он убьёт её, лишь только ты шагнёшь в круг, – устало поддержал седой вампир в милицейской форме. – Ни у тебя, ни у нас нет выбора. Барон обманул всех, и мы в его власти… Если ты пойдёшь – погибнут люди.
– Я знаю… Но цель Барона глубже и в чём-то смешнее. Он вознамерился стать ЕДИНСТВЕННЫМ вампиром в Астрахани и потому играет всеми нами. Я всё равно пройду вперёд, но хочу, чтобы прежде вы выслушали меня.
– Заткнись, ублюдок! – Кто-то из мятных шакалов в приступе безумия (иных слов не нахожу) раззявил пасть в мою сторону. Я вскинул руку – пульсирующая волна из моей ладони снесла его на десять метров, припечатав к столбу.
– Круто! – подбоченясь, фыркнула Ева. В тот же момент слишком резвый мальчик-охотник решился показать сложносочинённый стиль китайского ушу – бывшая Гончая, не моргнув, прыснула ему в нос чесночным дезодорантом. Парень отвалил с воем, все прочие отступили на шаг…
– Прикольно, – великодушно подтвердил я. Рыжая краса повертела баллончик в пальцах, как ковбой кольт, и сунула в кармашек.
– Говори, – переглянувшись, разрешили вампиры.
– Начнём с того, что я – урод, монстр и дегенерат. То есть единственный энергетический вампир на весь город. Именно поэтому Барон давно присматривался к моей скромной особе. Всегда полезно знать непознаваемого врага, а вдруг он выгоднее как союзник? Поняв, что использовать меня вряд ли удастся, он затевает простую и беспроигрышную по своей сути шахматную партию. Заключается договор с Орденом на всего одну искупительную жертву. Волей «случая» ею становится моя подруга. Барон уверен, что я не допущу её смерти и при любых обстоятельствах страшно отомщу за неё. А значит, Гончие вынужденно начнут давить на всех, кого заподозрят хотя бы в лояльности к моим поступкам. Рано или поздно (не из-за доброго Барона, а из-за непокорного Титовского!) вспыхнет открытая война между Орденом и общиной. Последствия нетрудно предугадать… Гончие вырежут вампиров, вампиры заметно сократят ряды Гончих, а уцелевших охотников добьёт мстительный Дэн. Барон остается хорошим для всех и… становится полноправным владыкой этого города. Меня в дальнейшем либо убьют, либо снова попытаются привлечь к себе (а потом всё равно убьют)… Вот и всё. С Лишёнными Тени в Астрахани будет покончено…
