Голывуд!…
…Пока был, прямо скажем, так себе. Просто холм у моря, а по другую сторону холма — множество песчаных дюн. Место было красиво своеобразной красотой — той самой, которой можно быстро полюбоваться и тотчас перенестись в другое место, туда, где есть горячая ванна и прохладительные напитки. Оставаться там на более продолжительное время следует разве что во искупление грехов.
И все же то был город… какой-никакой, а город. Лачуги строились прямо там, где возчикам приходило в голову сгрузить лес. Постройки были безыскусны и грубы, словно плотники жалели на них время, которое предпочли бы потратить на нечто более значительное. Голывуд был застроен дощатыми квадратными коробками.
Исключение представляли лишь фасады.
Как много лет спустя говаривал Виктор, тот, кто желает понять Голывуд, должен первым делом понять его постройки.
Сначала вы видели стоящую на песке коробку. Кое-как сварганенная двускатная кровля функционального значения не несла — дождей в Голывуде не было никогда. Щели в стенах конопатились старым тряпьем. Окна — просто дыры в стене, так как стекло при перевозке из Анк-Морпорка могло треснуть. А фасад с задней стороны дома выглядел как огромный деревянный щит, удерживаемый сложным переплетением подпорок.
Зато спереди фасад представлял собой крашеную и расписную архитектурную фантазию в стиле баракко — резьба, лепнина и прочие изыски. В Анк-Морпорке люди благоразумно стремились не привлекать внимания и строили очень простые дома, а украшения приберегали для внутреннего убранства. Тогда как Голывуд выворачивал свои дома наизнанку.
Пребывая в несколько одурманенном состоянии, Виктор брел по дороге, которая считалась здесь главной улицей. Кажется, рано утром он проснулся в дюнах. Почему? Он направлялся в Голывуд, но зачем? Этого он вспомнить не мог. Помнил только, что, когда он принимал это решение, оно казалось бесспорным и очевидным. У него была сотня веских причин.
Вспомнить хотя бы одну…
Увы, в мыслях его не было места воспоминаниям. Они были слишком заняты насущной проблемой голода и жажды. Пошарив по карманам, он наскреб всего семь пенсов. Этого не хватило бы и на миску супа, не говоря уж о том, чтобы сытно поесть.
А сытно поесть ему бы не помешало. После сытной еды голова обычно проясняется.
Он начал протискиваться сквозь толпу. Большинство местных жителей, похоже, составляли плотники, но были и другие, тащившие большие плетеные бутыли и таинственные ящики. Все двигались очень быстро, с решительным видом, по каким-то своим очень важным делам.
Все, кроме него.
Он плелся по недавно проложенной улице, разглядывал дома и чувствовал себя кузнечиком, который по ошибке запрыгнул в муравейник. И, казалось, не было…
— Смотри, куда прешь!
Он отлетел к стене. Когда он вновь обрел равновесие, вторую участницу столкновения уже поглотила толпа. С минуту он высматривал ее, а затем со всех ног кинулся следом.
— Эй! — окликнул он. — Прошу прощения! Всего на минутку! Госпожа!
Она остановилась, в нетерпении ожидая, пока он подойдет.
— Ну? — сказала она.
Она была ниже его на голову. О фигуре судить было трудно, поскольку почти вся фигура скрывалась под нелепой пышности платьем в оборках — впрочем, не таким уж и нелепым по сравнению с громадным белокурым париком, усеянным кудряшками. Глаза на мертвенно-белом от грима лице были густо обведены черным. В целом создавалась картина ходячего абажура, страдающего от жестокого недосыпания.
— Ну? — повторила она. — Быстрее! Через пять минут я снимаюсь!
— Что?
Она немного смягчилась.
— Ладно, можешь не объяснять, — сказала она. — Ты — новенький. Ничего здесь не знаешь. Куда пойти и с чего начать. И хочешь есть. А денег нет. Верно?
— Да! Но откуда ты знаешь?
— Все с этого начинают. И ты хочешь попробоваться, верно?
— Кем попробоваться?
Она закатила подведенные черным глаза:
— О боги, попасть в движущиеся картинки!
— М-м…
«А ведь хочу, — подумал он. — Я не знал этого, но точно хочу. Да. За этим я сюда и пришел. Как же я забыл?»
— Точно, — сказал он. — Именно этого я и хочу. Хочу, э-э-э… чтобы меня, э-э, попробовали. А как это происходит?
— Некоторые ждут целую вечность. А потом — раз, и их замечают. — Девушка оглядела его с нескрываемым презрением. — Слушай, становись-ка лучше плотником. В Голывуде всегда нужны хорошие плотники.
И, повернувшись на каблучках, она исчезла, затерялась в толпе очень занятых людей.
— Э-э-э, благодарю… — произнес Виктор ей вслед. — Спасибо! — Он повысил голос: — Надеюсь, твоим глазам уже лучше!
Виктор побренчал монетами в кармане.
Ну, плотником — это исключено! Тяжелая, монотонная работа. Как-то раз он пробовал стать плотником, и они с деревом быстро пришли к соглашению — он его не трогает, а оно не колется.
В том, чтобы ждать целую вечность, есть некоторые плюсы. Только тебе тогда пригодятся деньги.
Пальцы его нащупали нечто маленькое и неожиданно четырехугольное. Виктор достал это нечто из кармана. Присмотрелся.
Карточка Зильберкита.
Голывуд, дом № 1, представлял собой пару самых обычных лачуг, расположенных за высоким забором. У ворот выстроилась очередь. Она состояла из троллей, гномов и людей. Судя по ряду признаков, они здесь стояли довольно долго. Кое-кто из участников очереди уже имел тот врожденно подавленный вид, который вкупе с манерой, оставаясь на ногах, оседать всем телом приводит стороннего наблюдателя к выводу, что он лицезреет особо выведенную породу, чьи предки стояли еще в первой доисторической очереди.
В воротах дежурил высокий человек мощного телосложения и взирал на очередь с самодовольным видом всех мелких начальников.
— Э-э, прошу прощения… — начал Виктор.
— Господин Зильберкит сегодня больше не принимает, — процедил человек одной стороной рта. — Давай, вали отсюда.
— Но он сказал, если я когда-нибудь буду в…
— А я говорю — вали отсюда, приятель.
— Да, но…
Створка ворот чуть приоткрылась. Выглянуло маленькое испитое личико.
— Нужны тролль и парочка людей. На один день. Оплата как обычно.
Ворота вновь захлопнулись. Человек приосанился и, сложив рупором, поднес ко рту покрытые шрамами руки.
— Ну, вы, чудища! — крикнул он. — Слышали, что человек сказал? — Он окинул очередь опытным взглядом скотовода. — Ты, ты и ты, — ткнул пальцем он.
— Кажется, здесь вкралась ошибка, — услужливо подсказал Виктор. — По-моему, вон тот человек стоял первым…
Его отпихнули с дороги. Три счастливчика вошли в ворота. На секунду Виктору привиделся блеск переходящих из рук в руки монет. А потом к нему повернулось красное, злое лицо привратника.
