— Ужас как опасна, — поддержала его Джинджер. — Никогда не знаешь, что она может сказать.
— Вот видите? Видите? — уныло промолвил Гаспод. — Я знал, стоит мне признаться в том, что я умею говорить, обязательно наживу себе неприятностей. Нельзя, нельзя так обращаться с животным.
— Ничего не попишешь, приятель, — отрубил Виктор.
— Ну ладно. Ладно. Только вам же хуже, — буркнул Гаспод.
Виктор ослабил захват. Пес уселся поудобнее и первым делом отряхнулся от песка.
— Все равно до вас ничего не дойдет, — проворчал он. — Собака — поняла бы, а вот вы не поймете. Это связано с опытом существования вида — знаете, что это такое? Можно пояснить на примере поцелуев. Вы знаете, что такое поцелуи, а я не знаю и знать не могу. Поцелуи не наше собачье дело. — Он заметил предостерегающий взгляд Виктора и поспешил перейти к сути. — У вас на лицах постоянно такое выражение, точно вы здесь на своем законном месте. — Он бросил на них испытующий взгляд. — Ну что? Убедились? — воскликнул он. — Я же говорил — не поймете! Это… это все вопрос территориальности. В вас присутствуют все ярко выраженные признаки того, что вы находитесь точно там, где вам следует находиться. Почти все остальные здесь чужаки, а вы — нет. Э-э-э… Ну как еще втолковать… Когда вы в первый раз оказываетесь на чужой улице, вас обязательно облает какая-нибудь местная собака. Дело тут не только в запахе. Мы сразу чувствуем, когда кто-то или что-то нарушает границы. Некоторым людям становится не по себе, когда они видят, что картина висит криво. Здесь то же самое, только сильнее. И я сейчас точно знаю, что… единственное место, где вы сейчас можете быть, — это здесь.
Он еще раз оглядел собеседников, а потом принялся старательно скрести ухо.
— Вот беда, — сказал он. — Я могу это объяснить только по-собачьи, но вы-то слушаете по-человечьи…
— Мистика какая-то, — сказала Джинджер.
— Ты еще что-то говорил о моих глазах, — напомнил Виктор.
— Да. Ну, к примеру. Ты видел свои глаза? — Гаспод обернулся к Джинджер. — А ты, девушка?
— Не говори ерунды, — сказал Виктор. — Как мы можем увидеть собственные глаза?
Гаспод развел передние лапы.
— Так посмотрите в глаза друг другу! — посоветовал он.
Они машинально повернулись друг к другу лицом.
Последовала долгая пауза. Пес, воспользовавшись перерывом, шумно облегчился на колышек палатки.
— Вот это да, — произнес наконец Виктор.
— У меня что, такие же? — спросила Джинджер.
— Да. Тебе не больно?
— А тебе?
— Вот так, — сказал Гаспод. — И когда увидите Достабля, приглядитесь к нему. Так же, как глядели друг на друга.
Виктор потер слезящиеся глаза.
— Получается, что Голывуд призвал нас сюда, что-то с нами сделал и… и…
— Он заклеймил нас, — с горечью закончила Джинджер. — Поставил на нас свое клеймо. Вот как это называется.
— Вообще-то… хм… смотрится довольно привлекательно, — галантно заметил Виктор. — Придает глазам этакую искорку.
На песок упала чья-то тень.
— А, вот вы где, — сказал Достабль. Как только они поднялись, он вроде как по-дружески обхватил их за плечи. — Вы, молодежь, вечно куда-то исчезаете вместе, — лукаво добавил он. — Одобряю. Ценю. Понимаю. Очень романтично. Но сейчас нам надо делать картинку. У меня там много хороших людей ждут вас не дождутся. Пойдемте, обрадуем их.
— Понял, о чем я? — тихо спросил Гаспод. Если точно знаешь, куда смотреть, такое трудно не заметить.
И в том и в другом глазу Достабля, в самой серединке, полыхало по крохотной золотой звездочке.
В самом сердце Клатча, этого громаднейшего темного континента, воздух был тяжел. Вот-вот должен был настать сезон дождей.
В тростнике близ медлительной коричневой реки квакали лягушки
[13]
. На засушливых отмелях дремали крокодилы.
Природа затаила дыхание.
Из голубятни Ажуры Н'Коута, торговца разнообразной живностью, донеслось взволнованное воркованье. Он покинул веранду, где до этого дремал, и отправился посмотреть, что вызвало такой переполох.
Несколько оплешивевших тварей, предназначенных к срочной продаже, что зевали и мирно работали челюстями в огромных загонах позади хижины, встревоженно подняли головы, когда Н'Коут одним прыжком перескочил ступени веранды и сломя голову припустил через двор фермы.
Обогнув загоны для зебр, хозяин налетел на своего помощника М'Бу, который неторопливо вычищал страусиный загон.
— Сколько… — И замолчал, со свистом переводя дыхание.
Двенадцатилетний М'Бу бросил лопату и от души похлопал хозяина по спине.
— Сколько… — предпринял Н'Коут новую попытку.
— Опять переработал, хозяин? — обеспокоенно спросил М'Бу.
— Сколько у нас слонов?
— Я только что убирал там, — сказал М'Бу. — У нас три слона.
— Не ошибаешься?
— Нет, хозяин, — терпеливо ответил М'Бу. — В слонах трудно запутаться.
Ажура опустился в рыжую пыль и стал прутиком выводить какие-то цифры.
— У старого Мулуккаи должно быть полдюжины, — бормотал он. — И у Тазикела около двадцати, не меньше, плюс у этих людей в дельте почти всегда есть…
— Кому-то нужны слоны, хозяин?
— …Пятнадцать голов, он мне говорил, да плюс еще партия у лесорубов, возможно, по дешевке, итого, скажем, две дюжины…
— Кому-то нужно много слонов, хозяин?
— …Говорил, ходит стадо на границах Т'этце, там все легко уладить, и еще в долинах около…
М'Бу прислонился к изгороди и приготовился терпеливо ждать.
— Сотни две. Плюс-минус десять голов, — подвел итог Ажура, отбрасывая прутик. — Капля в море.
— Не бывает плюс-минус десяти слонов, хозяин, — твердо возразил М'Бу.
Он знал, что при подсчете слонов необходимо соблюдать абсолютную точность. Человек может быть не уверен относительно того, сколько у него жен, но только не тогда, когда речь идет о слонах. Слон либо есть, либо его нет.
— У нашего агента в Клатче заказ на… — Ажура проглотил слюну, — тысячу слонов. На тысячу! И немедленно! Оплата наличными по доставке!
Ажура выпустил из рук клочок бумаги.
— И все в один город, в Анк-Морпорк, — сказал он упавшим голосом и вздохнул. — Аи, какая была бы добыча!
М'Бу почесал голову и поглядел на тяжелые облака, что собирались над горой Ф'тванга. Скоро по сухому вельду прокатит грозовая колесница.
