— Да нету тут ничего, — пробормотал аркканцлер, вглядываясь в карту. — Море какое-то. И… — Он прищурился — Го-лы… Голывуд. Говорит тебе о чем-то?
— По-моему, это то самое место, куда перебрались алхимики.
— Ну-ну…
— Надеюсь, — медленно произнес казначей, — они это сделали не для того, чтобы втихомолку заняться там магией?
— Алхимики? Магией?!
— Виноват. Звучит, конечно, нелепо. Привратник мне тогда докладывал, что они затеяли какие-то показы… м-м… какой-то… то ли игры теней, то ли еще что-то придумали. Не помню. Куклы, что ли? Нет, не куклы, но что-то в этом духе. Картинки? Ну да. Я пропустил мимо ушей. Но… Алхимики… Нет, алхимики — нет! Вот, скажем, наемные убийцы… Воры… Даже, пожалуй, коммерсанты… о, коммерсанты, если захотят, могут быть такими ушлыми пронырами! Но алхимики?! Нет существа более неискушенного в жизни, более несобранного и благонамеренного…
Голос казначея затихал по мере того, как слова доходили до его мозга.
— Нет, нет… Не посмеют, ведь не посмеют?
— Так не посмеют или как?
Казначей издал сухой смешок.
— Не-е-ет… Не посмеют! Они же должны понимать, что, стоит нам прознать о какой-либо недозволенной возне с магией, мы обрушим на них всю силу…
Он снова осекся.
— Они никогда бы себе этого не позволили, — сказал казначей.
— Даже находясь так далеко от нас, — сказал казначей.
— Просто не посмеют, — сказал казначей.
— Игры с магией? Алхимики? — сказал казначей.
— Честно говоря, я никогда не доверял этим прохвостам! — взревел он. — О, это такой народ! У них ведь нет элементарного понятия о чести!
Вал толпы, хлынувший к окошку кассы, с каждой минутой становился все больше.
— Ты все карманы обыскал? — спросил завкафедрой.
— Все! — пробормотал декан.
— Проверь последний раз.
Платеж за различные виды услуг волшебники воспринимают как некую неприятность, которая происходит исключительно с другими людьми. Шляпа всегда служила им надежным средством платежа.
Пока декан лихорадочно рылся в карманах, заведующий кафедрой лучезарно улыбался девушке, сидящей за кассой.
— Заверяю вас, юная госпожа, — убеждал он, — перед вами самые настоящие волшебники!
— Ваши фальшивые бороды разглядит даже ребенок, — фыркнув, ответила девушка. — Нас так просто не надуешь. А ты вообще похож на мальчишку, который украл у своего папочки пальто и отправился погулять.
— Помилуйте!
— У меня два доллара и пятнадцать пенсов, — сообщил декан, выковыривая монеты из горсти пуха и каких-то неопределенных оккультных принадлежностей.
— Два в партере, пожалуйста, — сказала девушка, с суровым видом отрывая билеты.
Заведующий кафедрой проворно зажал их в кулак.
— Я беру Сдумса, — быстро проговорил он, поворачиваясь к коллегам. — А вы пока обойдите окрестности.
И он многозначительно пошевелил бровями вверх-вниз.
— Я, честно говоря, не понимаю… — начал было декан.
— В общем, простите, что оставляем вас сзади, — неистово гримасничая, продолжал заведующий кафедрой. — Вы пока походите вокруг.
— Слушай, это же были мои деньги… — забубнил декан, но профессор современного руносложения уже схватил его за локоть.
— Точно, мы, пожалуй, обойдем окрестности, — выразительно моргая, проговорил он. — Задним числом, это не такой уж плохой выход.
— Не понимаю, почему… — бурчал декан, когда его оттаскивали от кассы.
В волшебном зеркале аркканцлера клубились серые облака. Среди волшебников зеркала были достаточно широко распространены, но волшебники не часто прибегали к их помощи. Зеркала были слишком ненадежными и зачастую не показывали ничего, кроме серой мути. С ними было даже не побриться толком.
Однако аркканцлер проявил поразительные навыки в обращении с зеркалом.
— Через него очень удобно выслеживать дичь, — объяснил он. — Не приходится часами ползать по мокрым папоротникам. Не стесняйся, дружище, наливай. И мне тоже.
Облака заколыхались.
— Ничего не видно, — сказал аркканцлер. — Ахинея какая-то. Туман, потом вроде как вспыхнет что-то.
И аркканцлер закашлялся. А казначей вдруг начал склоняться к выводу, что, несмотря на свои манеры, аркканцлер весьма неглуп.
— А ты сам-то был когда-нибудь на этих кукло-тене-картинках? — спросил аркканцлер.
— Слуги что-то рассказывали… — отозвался казначей.
Чудакулли принял этот ответ как отрицательный:
— Тогда нам нужно самим на это взглянуть.
— Было бы замечательно, аркканцлер, — кротко промямлил казначей.
Всем зданиям, отведенным под просмотр движущихся картинок, свойствен один непреложный принцип, который выдерживается на всем пространстве множественной вселенной: гнусность архитектурного облика, который присущ задним дворикам этих зданий, должна быть обратно пропорциональна роскоши фасада. Спереди: колонны, аркады, золотая лепнина, яркий свет. Сзади: мрачные трубопроводы, безликие стены, зловонные аллеи.
И окна уборных.
Волшебники шумно возились в темноте.
— И сдались нам эти картинки… Неужели из-за них стоит так страдать? — простонал декан.
— Заткнись и лезь, — пробормотал профессор современного руносложения, находившийся уже по другую сторону окна.
— Мы могли бы превратить что-нибудь в деньги, — причитал декан. — Навести временную иллюзию. Никакого вреда бы не было…
— Это называется фальшивомонетничество, — проговорил профессор. — За такие предложения можно и в яму к скорпионам угодить. Куда я сейчас ставлю ногу?! Скажите, где моя нога?
— Там, где нужно, — сказал один из младших волшебников. — Отлично, декан. Вот и вы.
— О боги… — стонал тот, а коллеги, общими усилиями протащив декана сквозь узкое оконце, опустили его в туалетную темноту. — Ничем хорошим это не кончится.
— Ты лучше смотри, куда ставишь ногу… Ну вот, понял, что натворил?! Ты что, глухой? Я же тебе говорил — смотри, куда ставишь ногу! Ладно, чего теперь. Пошли.
И волшебники, стараясь топать как можно тише, а в случае декана — хлюпать как можно тише, проследовали по лабиринту служебных помещений и выбрались в неярко освещенный, кишащий народом зрительный зал, где Ветром Сдумс удерживал для них свободные места, угрожающе тыкая своей тростью в любого, кто осмеливался посягнуть на них. Его коллеги бочком, задевая за чужие ноги, наконец добрались до кресел и уселись.
Впереди смутно вырисовывался серый прямоугольник.
