О конечно, он предстанет зрителям именно тогда, когда они уже решат, что все кончено! Они ждут этого, по-другому и быть не может.
Если герои не появляются тогда, когда все вот-вот должно кончиться, то мир прекрасно обошелся бы без героев.
Идущая вниз нога не нашла под собой опоры.
А другая нога согнулась, готовая покинуть предыдущую плиту.
Виктор вложил всю свою энергию в прыжок, от которого протяжно и гнусаво взвыли его сухожилия, и его носок опустился на самый край ступеньки. Он, не останавливаясь, тут же сделал еще один прыжок, поскольку иначе мог упасть и как минимум вывихнуть ногу, а то и сломать.
— Сумасшествие, — пробормотал он.
И бросился вперед, внимательно высматривая, не попадется ли еще одна отсутствующая ступенька.
— Когда кажется, что все уже кончено, — бормотал он.
Тогда, быть может, у него есть еще время остановиться, передохнуть? Ведь он должен поспеть тогда, когда будет казаться… Разве не в этом смысл?
Нет. Играть нужно по правилам.
А впереди замаячила очередная дыра в лестнице. Виктор, перестав мигать, уставился на пустующее пространство.
Лететь вниз — далеко.
Виктор приказал себе собраться и взлетел над пустотой. Пустота вдруг породила — всего на крошечную долю мгновения — каменный мостик, ступив на который, он перескочил на следующую ступень.
Он улыбнулся, и темноту прорезало яркое, исходящее от зуба свечение.
Впрочем, предметы, порожденные голывудской магией, не обладали особой живучестью. Но просуществовать они могли ровно столько, сколько было необходимо. Да здравствует Голывуд!
Мерцание Твари угасало, она теперь все меньше напоминала укрупненную версию Джинджер и все больше — резервуар, в котором набивщик чучел держит беспозвоночных. Распластав на площадке башни свою сочащуюся влагой массу, Тварь решила передохнуть. Воздух с шелестом проникал в ее дыхательные пути. Под многотонными щупальцами медленно крошилась кладка — магия исчезала в прожорливой пасти Времени.
Тварь не знала, как ей быть. Куда подевались все остальные? Тварь осталась одна в этой дикой, враждебной среде…
…О, как она зла. Тварь вытянула глаз на отростке и уставилась на орангутана, извивающегося в ее лапе. Башня покачнулась от грозового раската. По камням застучали дождевые капли.
Тварь выпростала щупальце, которое начало быстро оплетаться вокруг библиотекаря…
…И как раз тут Тварь заметила еще одно существо — оно выползало на свет из лестничной шахты.
Виктор распутал узел за плечом и взял в руку копье. Как начинать битву, он не имел понятия. Вероятно, будь на месте его противника нечто человекоподобное, следовало бы крикнуть: «Слышишь, ты! А ну отпусти орангутана и попробуй сразиться со мной!» Или, например…
Унизанное когтями щупальце толщиной с его руку с размаху хватило по камням и оставило на них заметные борозды.
Виктор отпрянул и слева наотмашь нанес Твари ответный удар, пробуривший в шкуре противника глубокую желтоватую скважину. Тварь взвыла и с неприятной проворностью замельтешила щупальцами, готовясь к новой атаке.
«Форма, — подумал Виктор. — В этом мире у Тварей нет формы. Она вынуждена поддерживать свое обличье и тратит на это много сил. И чем больше внимания она уделит мне, тем больше шансов, что она в один прекрасный миг просто рассыплется на кусочки».
На него таращились грозди разного размера глаз, облепившие самые разнообразные придатки противника.
Сфокусировавшись на Викторе, глаза подернулись паутинкой злобных кровяных ниточек.
«Отлично, — решил он. — Итак, она уделила мне внимание. И что мне теперь делать?»
Он ткнул копьем егозящую когтями лапу. В следующий миг, когда псевдощупальце, чью форму, к огромному счастью, было не определить, предприняло попытку обмотаться вокруг его бедер, Виктор высоко подпрыгнул.
К нему, извиваясь, полз очередной отросток.
Стрела прошила его насквозь — как «прошивает насквозь» пущенный из рогатки стальной шарик мешок с заварным кремом. Тварь заскулила.
Над сторожевой площадкой башни бочкой вертелось помело. Аркканцлер лихорадочно перезаряжал оружие.
— Понимаешь, если у нее есть кровь, значит, эту кровь мы можем ей пустить! — услышал Виктор.
И тут же услышал ответ:
— Кто это мы?
Он ринулся вперед, поражая незащищенные придатки и отростки. Тварь пыталась видоизменить обличье, то утолщая кожные покровы, то наращивая щитки в том месте, куда направлялся удар, однако движения ее были нерасторопны. «Они правы, — думал Виктор. — Ее можно убить. Пусть для этого придется весь день копьем работать, но эта Тварь не так уж неуязвима…»
Вдруг перед ним возникла Джинджер — с лицом, перекошенным болью и ужасом.
Виктор застыл.
Пущенная сверху стрела, чмокнув, вонзилась в бесформенные, рыхлые телеса.
— Ха-ха! Ну-ка, казначей, еще один заход! Странный предмет расплылся и сгинул из виду.
Тварь заверещала, отшвырнула от себя, точно букашку, библиотекаря и двинулась на Виктора, выпростав вперед все здоровые щупальца. Одно из них свалило его с ног, а три прочих выдернули из его рук копье. Тварь вскинулась вверх, словно гигантская пиявка, намереваясь сбить копьем своих небесных мучителей.
Виктор приподнялся на локтях и приказал себе сосредоточиться.
Продлить реальность ровно настолько, насколько это необходимо.
Зигзаг молнии очертил силуэт Твари светло-голубым контуром. После пушечного удара грома Тварь зашаталась как пьяная, а через ее туловище пробежали крошечные шипящие электрические разряды. Над некоторыми конечностями поднялись струйки дыма.
Из последних сил Тварь пыталась совладать с разрывающими ее тело стихиями. Она доковыляла на согнутых щупальцах до края башни, а затем, зловеще уставившись единственным зрячим оком на Виктора, шагнула в пустоту.
Виктор заставил себя рывком подняться на четвереньки и подполз к краю крыши.
Падая в небытие, Тварь не прекращала борьбы. На этом пути она воплотила самые разные этапы эволюции, отращивая то шерсть, то перья, то чешую; она отчаянно искала заветную модель выживания, но…
Время забуксовало. В воздухе разлилась пурпурная дымка. Смерть взмахнул своей косой.
— ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЦАРСТВО МЕРТВЫХ, — сказал он.
…Но затем раздался звук, с каким свежевыстиранное белье хлюпается о стену, и стало ясно, что это падение мог пережить только труп.
Толпа, ежась под проливным дождем, окружила плотным кольцом место событий.
Теперь, когда удерживать тело в повиновении было некому, оно распадалась на отдельные молекулы, которые стекали в водосточные канавы, оттуда уносились в реку и, наконец, исчезали в холодных глубинах моря.
