– А как много, ты думаешь, надо знать, чтобы написать книгу для детей? – заинтересовалась вдруг я. Мне казалось, это очень простое дело, но что я в этом понимала?
И вдруг я вспомнила, как когда-то моя мать сказала мне в магазине: «София, ты можешь выбрать или красное платье, или голубое, или мы вообще сейчас пойдем домой! Выбирай, чего ты хочешь на самом деле!» Я поняла, что не могу сделать выбор за своего клиента.
– Агнес, ты можешь уволиться, можешь подать в суд или можешь просто пойти и угнать чью-нибудь машину…
– Что-о?
– Я имею в виду, что ты сама должна сделать выбор. Рыба или мясо. Если даже наш господь помогает тем, кто помогает себе сам, ты не можешь ожидать, что я это сделаю лучше его. – Я наклонилась вперед, чтобы видеть ее глаза. – Итак, что ты выбираешь?
– Ты можешь сделать что-нибудь, чтобы припугнуть его? – тут же спросила она.
Я хлопнула ладонями по столу.
– Наконец-то! Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять! Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет! Пиф-паф! Ой-е-ей! – завопила София Петере, защитница детей.
Я опять схватилась за ручку и блокнот.
– София, я никогда не понимаю, о чем ты говоришь, – спокойно заметила Агнес.
Я отослала ее домой, чтобы приступить к созданию шедевра, а именно: моего официального письма Инигоу Стауту. В нем я изложила в предельно вежливой форме, что только благодаря доброте моей клиентки Агнес Бринкли он не будет в настоящий момент привлечен к судебной ответственности, чего он, безусловно, заслуживает. Но, если он не пересмотрит своего отношения к моей клиентке и будет продолжать ее преследовать, мы найдем возможность не только возбудить судебное дело против него, но и обвиним его сразу по нескольким статьям. Далее я с наслаждением перечислила все обвинения, которые смогла сформулировать, используя федеральные законы и законы штата, включая дискриминацию по половому признаку и угрозу физической расправы… Короче, вы поняли мою мысль.
Хэйди распечатала письмо на бумаге с грифом «Юридическая контора…». Правда, если честно, документ не был оформлен с соблюдением всех формальностей и не имел законной силы. Но Агнес ведь хотела только припугнуть директора, а не подавать на него в суд в самом деле. А желание клиента для меня закон.
На следующее утро Агнес пришла в библиотеку еще до рассвета. Уолли, этот настырный бабник, который зимой работал только сторожем, открыл ей черный ход, как всегда, попытавшись ущипнуть при этом. Агнес прошла прямо к своему столу. Она готовилась к битве по-своему. Ей хотелось убедиться, что ее рабочее место в полном порядке, что все формуляры и карточки аккуратно заполнены и лежат на своих местах. Агнес расставила на полках новые детские книги, которые недавно поступили в библиотеку.
Инигоу Стаут не должен найти ни малейшего предлога, чтобы уволить ее за халатное отношение к работе.
После девяти утра в зале стали появляться дети. Они радостно вскрикивали, находя новые книги в ярких обложках на полках, и шумно спорили, выбирая их по своему вкусу. Стало светлее, зимнее солнце уже заглянуло в зал сквозь высокие окна. Агнес, которая должна была бы радоваться, как обычно, и помогать ребятне с выбором книг, сидела за столом притихшая и грустная. Дети все время подбегали к ней, спрашивая, не заболела ли она? Бедная Агнес чуть не расплакалась.
Подошло время ленча. Агнес машинально достала коричневый бумажный пакет из сумки и пошла искать Глэдис, чтобы вместе перекусить.
Глэдис любила есть с комфортом в небольшом закутке, где стояла широкая скамья, но это место было недалеко от кабинета Инигоу Стаута, что усилило нервозность Агнес. Впрочем, Агнес есть Агнес, она безропотно села рядом с подругой.
Только она села, как из кабинета директора раздался дикий крик. Агнес попыталась не обращать на это внимания, но ей это плохо удавалось.
Пока Глэдис с аппетитом уплетала свой сандвич с яйцом и листьями салата, абсолютно игнорируя вопли начальника, Агнес давилась своим сандвичем с арахисовым маслом, не чувствуя вкуса. Она попыталась проглотить застрявший в глотке очередной кусок сандвича, но не могла.
Почти решившись попросить Глэдис постучать ей по спине, Агнес вдруг увидела Милдред, секретаршу Инигоу Стаута, которая выскочила из кабинета и, озираясь по сторонам, заметила их в закутке. Она подбежала к ним.
– Он хочет видеть тебя немедленно, – сказала Милдред, обращаясь к Агнес.
Агнес поняла, что Инигоу получил мое письмо, и почувствовала, как ее тело превращается в желе.
Кабинет директора библиотеки мало чем отличался от других кабинетов чиновников нашего городка. Светлые деревянные стол, шкаф с картотекой и стулья с зеленой обивкой, а также выкрашенный в оливковый цвет железный громоздкий сейф. Лампы дневного цвета на потолке придавали кабинету какой-то уныло казенный вид.
Украшали кабинет личные вещи Инигоу Стаута. Бронзовый орел на столе и черно-белые фотографии в рамках на стенах. Здесь были портреты Дугласа Макартура, Джорджа Паттона и других крупных военных деятелей Америки.
Да, Инигоу Стаут получил письмо, это точно.
Он размахивал им перед носом Агнес, не в силах от злости вымолвить ни слова. До тех пор, пока не увидел, насколько она напугана. Тут он быстро пришел в себя. Агнес дрожала, и ему это нравилось. Агнес даже не дрожала, ее трясло на пять баллов по шкале Рихтера. Вы могли бы услышать, как у нее стучат зубы.
Инигоу Стаут злорадно улыбнулся. Может быть, это больше походило на гримасу, но Агнес это показалось злобным оскалом и еще больше испугало.
Затем очень медленно директор библиотеки разорвал письмо на две части, сложил половинки и снова разорвал их на две части. Так он складывал и рвал, складывал и рвал, пока не уничтожил мой шедевр, и швырнул их прямо в лицо Агнес.
Она зажмурилась, а когда открыла глаза, белые кусочки парили в воздухе вокруг нее, медленно опускаясь на пол.
Это действие успокоило Инигоу Стаута до такой степени, что он смог родить целое предложение.
– Если вы хотя бы один раз вновь попытаетесь припугнуть меня судом, вы будете тут же уволены! – визгливо крикнул он, тыча в нее пальцем.
Агнес отступила на шаг, и затем случилось нечто совсем уж неожиданное. Она вдруг подошла прямо к Инигоу Стауту и произнесла:
– Ох, нет, я не хочу этого.
Это, конечно, нельзя сравнить с: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Но для Агнес это был подвиг. Самый героический поступок в ее жизни. Если бы она еще сказала это погромче, чтобы Инигоу Стаут услышал, это было бы вообще грандиозно.
– Что? – машинально переспросил Стаут, вовсе не желая слышать из ее уст хоть что-нибудь.
– Ничего, сэр, – ответила Агнес, упуская последнюю возможность высказаться.
Инигоу Стаут был очень доволен. Он излил свой гнев по назначению.
