Жиль уже приближался к ним, тряся бедрами, – вместе с инструктором по танцам Пьером и Ксавье, ответственным за водный спорт. У Жиля это была самая любимая часть вечера – собирать одиноких девочек и вести в пляжный бар, где они покажут свои танцевальные умения и потратят еще больше малиновых купонов отеля на разбавленное спиртное. Жиль взял Яслин за руку и станцевал с ней самбу.
– Моя новая теннисная звезда, – сообщил он Пьеру.
– Я даже через сетку мяч перебросить не могу.
– Но у тебя есть потенциал, – заверил ее Жиль. – Пойдем потанцуем со мной, я расскажу тебе, как улучшить удар слева.
Яслин позволила себя увести. Пьер протянул руку Речел. Кэрри Эн приготовилась следовать за Ксавье, но тот, похоже, ее не замечал. Он сделал маленький пируэт и направился к столику, где три француженки за сорок проспиртовывались арманьяком и пропитывались никотином. И Кэрри Эн опять осталась одна и без защиты. Словно детеныш дикого зверя, отставший от стаи. Может, все дело в афрокосичках? А может, ее на самом деле никто не полюбит?
– Привет, Кэрри Эн!
Это был Мортен.
– Хочешь потанцевать?
Он выучил еще два слова по-английски. И новое движение для своего танца робота: двинуться на нее, раскинув лапы. Смысл понятен и без перевода.
– У меня с животом плохо, – выпалила Кэрри Эн, схватившись за живот, и побежала в туалет.
18
На следующее утро Маркус проснулся рано. Он не пошел на шоу, а вернулся в номер вместе с Салли и смирно лежал в своей одинокой кровати, слушая, как она тихо лежит в другом углу комнаты, положив руку на живот. Маркус предложил ей принять лекарство от расстройства желудка, которое он предусмотрительно взял с собой как раз для таких случаев, но она отказалась. Она отнекивалась каждый раз, когда он предлагал помочь. И даже не захотела диетической колы, просто лежала неподвижно в полной тишине. Когда они путешествовали по Индии, диетическая кола всегда помогала ей от приступов тошноты.
Казалось, прошла вечность, прежде чем Салли уснула, но наконец она начала тихонько сопеть, и Маркус не побоялся включить свет над кроватью и почитать путеводитель. За время поездки в Турцию он надеялся увидеть так много интересного. «Эгейский клуб» организовывал ежедневные экскурсии в Стамбул и Эфес. Каждый раз, проходя мимо бара, Маркус читал рекламные проспекты, но Салли не горела желанием никуда ехать. Ей хотелось только лежать у бассейна и читать книги – так она ему сказала. И эта девушка вставала в четыре утра, чтобы увидеть рассвет над Тадж-Махалом; на закате забиралась на дворец инков, а ночью даже плавала в озере, по слухам кишащем крокодилами! Теперь все, что ей было нужно, – остаться наедине с новым романом Джона Гришэма. Может, ей просто нужно расслабиться в первые пару дней?
Когда тонкие коричневые занавески стали прозрачными от солнца, Маркус уже не мог больше лежать на жесткой кровати и слушать, как Салли посапывает на своей узкой койке. Он поднялся на ноги и принялся разбирать гору одежды на туалетном столике в поисках шорт, чтобы надеть поверх плавок. Он двигался осторожно, чтобы не разбудить ее. Не буди спящую собаку – вот что пришло ему в голову, когда он тихонько закрыл за собой дверь и направился на пляж. Ведь если она выспится, то не станет так раздражаться.
Даже в шесть утра на пляже были люди. Уборщики «Эгейского клуба» вовсю принялись за работу и убирались в пляжном баре, пока голодные чайки не добрались до мусорных баков и не разбросали объедки по всему пляжу. Маркус вежливо кивнул одной из женщин. Местная, догадался он, взглянув на ее одежду и скромный головной платок. Молодая женщина сразу же прикрыла рот и опустила глаза, будто улыбнуться в ответ было бы неприлично. Но в ее глазах играла улыбка.
Маркус пошел по направлению к немецкому отелю в другом конце бухты. На первый взгляд казалось, что путь недалекий. Но через двадцать футов от пляжного бара твердый мокрый песок, по которому было так приятно идти, сменился на гальку, больно жалившую голые ноги и проникающую даже сквозь сандалии с толстой резиновой подошвой.
Обратно он доберется вплавь, решил Маркус. Было еще рано, но вода в заливе хранила жар солнечного лета и была теплее, чем ванны в не столь дорогих отелях, где Маркусу приходилось останавливаться во время путешествий. К тому же Маркус любил плавать. В пахнущем хлоркой бассейне или ледяной реке – неважно. Иногда ему просто хотелось побыть в воде. В воде он чувствовал себя свободным.
В школе он был чемпионом по кролю. Учитель физкультуры, гордясь школьным талантом, уговорил его принять участие в городских соревнованиях, а потом и в турнире графства. С первого национального соревнования Маркус вернулся с серебряной медалью. После этого пошли разговоры, что он мог бы попасть даже в Британскую олимпийскую сборную, если будет готов посвятить все время тренировкам. Он старался как мог. Тренировался шесть месяцев. И вроде бы добился результата. Но потом что-то в его душе сдалось, хотя тело было готово. Отчего-то он стал ненавидеть время, потраченное на тренировки.
Успехи Маркуса в плавании были прямо пропорциональны его популярности в школе. Его перестали приглашать на вечеринки в выходные. У него никогда не было времени. Окружная сборная по плаванию была не самой интересной компанией для пятнадцатилетнего подростка. Эти ребята в субботу вечером тайком не напивались пивом за молодежным клубом, ведь в шесть утра им надо было быть уже в бассейне.
– Только подумай, чего ты можешь достигнуть, – сказала его мать, когда он признался ей, что подумывает бросить плавание. – Ты можешь выиграть олимпийскую медаль! Чем будут гордиться твои друзья в старости? Пивными животами?
Но ее доводы его не убедили. Особенно когда на горизонте появилась Сара Мэтьюс. Широкая спина и литой пресс Маркуса впечатлили Сару. Маркуса же впечатлила ее грудь. Он прогулял тренировки в выходные, чтобы лишить Сару девственности, пока ее родители были в Шотландии на похоронах. Сара потеряла девственность. А Маркус потерял свое место в сборной.
Все думали, что перед ними типичный пример молодого человека, потерявшего голову от гормонов. Но оглядываясь в прошлое, Маркус понимал, что все было намного сложнее. Он так и не смог никому признаться, как боялся выступать на международном уровне. При мысли о том, что придется плыть наравне с лучшими спортсменами мира, внутри все сжималось от страха.
На самом деле Маркус бросил плавание, потому что был трусом. Он боялся, что выложится на все сто и обнаружит, что он попросту недостаточно хорош. Все будут смеяться над ним из-за того, что он сделал попытку и провалился. Лучше быть парнем, который мог бы поехать на Олимпийские игры, чем стать тем, кто отправился на Олимпиаду и пришел последним.
Сейчас Маркус плавал только в отпуске или в командировке – если в отеле был бассейн. Он утратил былую силу, но знал, что техника сохранилась. Словно лезвием рассекая соленую воду ладонью, он двигался в точности как учили. Левая, правая, левая, правая – соприкасаясь с поверхностью, он даже не оставлял брызг. Несмотря на встречные волны, он быстро вернулся на противоположный конец пляжа, потратив всего две трети того времени, что заняла прогулка.
