Но проделкам Хелен в то утро тоже не было оправдания, что бы она ни задумала.
– Понятия не имею, как у них хватило наглости требовать тридцать фунтов на брата, если в меню нечем поживиться. Абсолютно нечем. Нет даже жалкого канапе с копченым лососем. Кого они дурят? Вот что я хочу знать. Тридцать фунтов с человека за грибное ризотто и паштет из авокадо? За лопухов нас держат, что ли? Да все это хозяйство обойдется в три с половиной фунта и еще три с четвертью останется!
– Хелен, – прервала ее Речел. – Мы и заказывали паштет из авокадо. И грибное ризотто. Это наш выбор меню.
– Хочешь сказать, что это ты заказала меню без мяса?
– Да. – Речел облегченно рассмеялась. – Разумеется, в меню нет мяса. Ведь мы с Патриком вегетарианцы, помните? Мы нарочно выбрали поставщиков вегетарианских продуктов. Мы именно так и хотели, Хелен. Никакой ошибки нет.
– Патрик не может быть вегетарианцем, – уперлась Хелен.
– Он не ел мяса уже три года.
– Своими глазами видела, как он ел курицу.
– Должно быть, это было до двухтысячного года.
– Бред. Он просто притворяется, чтобы угодить тебе, крошка. Я знаю, что ты забиваешь голову всей этой экологической чепухой, и это очень похвально, я уверена… но Патрик – настоящий мужчина, а настоящему мужчине не прожить на паштете из авокадо.
– Мы выбрали вегетарианское меню, – настаивала Речел. – Мы выбирали вместе. Патрик и я.
– Как можно заказывать вегетарианское меню на свадьбу! – взорвалась Хелен. – Гости надеются, что их нормально покормят! А от тебя они уйдут голодными! Ладно, не волнуйся, я все уладила. Позвонила поставщикам, которые должны были обслуживать свадьбу дочери миссис Кларк еще до того, как она попала в ту жуткую аварию. Конечно, надо было заказывать заранее, но мне повезло: кто-то отменил бронь. Так вот, они предложили жареного ягненка – отличное блюдо для пожилых, у кого уже нет своих зубов, и рыбное блюдо для вегетарианцев…
– Вегетарианцы не едят рыбу! – воскликнула Речел.
– Было сложно решить, что выбрать на десерт: тирамису или торт Павловой. Я остановилась на Павловой. Тирамису не всем по вкусу. А Павлова из малины и…
– Хелен, остановитесь! Вы не можете…
– Что ты сказала, милочка? Знаешь, эта турецкая телефонная связь – просто ужас какой-то. Одни помехи. Ты все еще слушаешь, дорогая? Ничего не слышу. Ну ладно. Поговорим позже.
Хелен тут же отключила телефон. Речел подскочила на лежаке и нажала повторный набор.
– Хелен, вы не можете… – затараторила она, как только сняли трубку.
– Абонент временно недоступен, – раздались электрические позывные «Мисс Оранж Нетворк».
– Бред собачий, – процедила Речел. Хелен никогда не отключала телефон, когда Патрик был за границей.
Речел снова набрала номер.
– Абонент временно…
– Черт, черт, черт!
Придется звонить Хелен домой. Но тогда надо будет вернуться в номер и отыскать ежедневник – номер записан на последней странице. Значит, драгоценные шезлонги останутся без присмотра…
41
В то утро Маркус опять пришел на пляж первым. В очереди за яйцами на завтрак наткнулся на Ксавье и убедил инструктора по водным видам спорта нарушить правила «Эгейского клуба» и разрешить ему покататься на серфинге до прихода дежурных.
– Эй, парень, только смотри не утони, я на тебя полагаюсь. – Ксавье бросил ему ключи от будки с инвентарем и вернулся к столику, где его бронзово-загорелого, пляжно-золотистого появления ожидали шведские близняшки.
Обычно Ксавье помогал гостям отнести виндсерфинги к кромке воды, но в то утро Маркусу пришлось действовать в одиночку. Он не замечал тяжести доски. Тело до сих пор переполнял адреналин нынешней ночи. Больше они не ссорились. Когда Салли пришла из бара с бутылкой воды, Маркус притворился спящим. Вчера ему казалось, что лучше выхода не придумать. Если бы он не лег и дождался ее, что бы они сказали друг другу? И хуже всего, что ему предстояло услышать?
* * *
Маркус зашел в воду, таща за собой доску, пока волны не дошли ему до пояса. Море было неспокойное. И ветер сильнее, чем всегда. Маркус с нетерпением предвкушал тот момент, когда окажется на доске и будет думать лишь о том, чтобы следовать за ветром. Ему хотелось хотя бы на мгновение усмирить тревожные мысли. Но в то утро, даже стоя на доске и проносясь по волнам стрелой, словно поплавок, подтягиваемый рыбаком за леску, Маркус не мог не думать о том, что случилось.
Видимо, их с Салли отношения куда хуже, чем он себе представлял. Конечно, он замечал ее равнодушные взгляды и до вчерашнего скандала. И иногда ему даже казалось, что она смотрит на него с презрением. Но никогда не видел ее такой затравленной, такой озлобленной, и ни разу она не смотрела на него с отвращением. С отвращением! При мысли, что он вызывает у своей жены омерзение, Маркус испытал физическую боль. Теперь ей уже не скрыть своих настоящих чувств. Как будто они сорвали бинты и обнаружили под ними гангрену. Можно было бы прикрыть рану, но теперь они все равно знали, что под бинтами… Теперь нужно было или действовать, или соглашаться на ампутацию.
Что же ему делать? Маркус никогда не любил никого, кроме Салли. Как только она вошла в его жизнь, он понял, что все девушки, которые побывали в его постели до нее, были всего лишь суррогатом, он ждал появления Салли Тайрелл. Когда осознал, что Салли его любит, то почувствовал себя намного сильнее и лучше, чем прежде. А когда стало ясно, что она не поедет с ним в Индию или Таиланд, чтобы открыть пляжный бар в раю, ему было все равно. Рай без Салли уже не был бы раем.
И вот, кажется, она его разлюбила. Что он сделал не так? Может, был недостаточно амбициозен? Он вспомнил рождественскую вечеринку, которую ее компания закатила в прошлом году; ее торопливое и почти стыдливое представление его гостям, когда сквозь зубы цедила название его должности – в фирме Салли на аналогичной вакансии уже полгода работал двадцатичетырехлетний вундеркинд.
Может, он невнимательно слушал Салли, когда она рассказывала о своей работе? Консалтинговая деятельность Салли была так же интересна, как и работа Маркуса (то есть почти так же интересна, как наблюдение за капельками влаги, стекающими по оконному стеклу), но она очень серьезно относилась к своей карьере. Маркусу следовало хотя бы запоминать названия фирм, с которыми она сотрудничала, или умно поддакивать, слушая ее рассуждения об офисной политике.
А может, все потому, что он потерял форму? Пытаясь выпрямить парус, Маркус взглянул на свой животик. После первого урока виндсерфинга мышцы на животе болели так, будто их привязали к двум мулам, рванувшим в противоположных направлениях. Но всего за три дня появились явные улучшения. Если они до сих пор так быстро реагируют на нагрузку, то по возвращении в Суррей он мог бы посещать тренажерный зал, и всего через три месяца был бы в лучшей форме, чем Жиль или Ксавье.
