— Семь месяцев.
— Может быть, это тот самый, единственный? — заговорщицки спросила она. — Ты думаешь, это БСЛ?
— Он бухгалтер, — ответила я.
— О. Надеюсь, ты не слишком к нему привязалась, — вздохнула она.
— Нет, — я солгала лишь наполовину. — А у тебя как на любовном фронте?
— Дорогая, ты что, не видела фотографию в прошлом номере журнала «Хелло!»? На последней странице рубрики «светская жизнь» — снимок маленький, но хоть в этот раз цветной. Мы с Митчеллом на гулянке, где Ивана Трамп отмечает свое пятидесятилетие. В очередной раз, — ехидно добавила она.
— Я не знала, что ты знакома с Иваной Трамп
[17]
, — ответила я.
— Да не особенно. Ну, конечно, если встретимся в Сан Лоренцо — поздороваемся. Но я оказала ее агенту одну услугу, и он боялся, что ее день рожденья будет плохо освещаться в СМИ. Я просто зашла туда с Митчеллом на полчасика, и он улыбнулся для нескольких фотографий. И для карьеры неплохо, если его фото опять появится в «Хелло!». Сразу убиваем двух зайцев.
— Понятно. А как продвигается его новый альбом?
— Сидит в студии с вечера до утра. Спит весь день. Работает всю ночь. Живешь прямо как с каким-нибудь вурдалаком.
Мэри не только блестяще преуспела в карьере, но сумела — если вы еще не догадались — оторвать внушительный трофей.
Митчелла все звали по имени (так бывает, когда человек настолько знаменит, что его фамилию уже никто и не знает, — если вы знаете, о чем я говорю) — был единственным уцелевшим членом мальчиковой группы «Тинейдж Кращ», очень популярной в 1999-м. Затем на пике славы они разошлись и занялись сольными проектами. Пока что из четверки один Митчелл занимал какие-то места в чартах, хотя и в основном за счет кавер-версий. Митчелл считался в группе главным красавцем, поскольку имел лицо киногероя и тело спецназовца, правда, по слухам, был слабоват на голову (в смысле тупой, а не сумасшедший). Но и Мэри, насколько я поняла, изменилась с тех пор, как она заявляла, что ляжет в постель исключительно с тем, кто может стимулировать не только ее клитор, но и интеллект (сказано в разгар ее увлечения аспирантом с пирсингом). Так или иначе, но я была поражена, что Мэри закрутила роман с самым привлекательным из своих клиентов, — каков бы там ни был уровень его интеллекта.
— А в этом новом альбоме будет хоть одна вещь, сочиненная им? — спросила я, с удовольствием отметив, что почти все кафе с интересом прислушивались к нашему разговору. Имя Митчелла тогда знали все — оно не слезало со страниц всех печатных изданий — от «Тэтлера» до «Отдохни». Мэри закатила глаза при одной мысли о том, что Митчелл может что-то сочинить сам.
— Да ни за что. Жаль, что он пока не готов уйти на пенсию. Я сама по глупости дала ему потратить неделю на запись демоленты со своими песнями, просто чтоб успокоился. Думаю, Лиз, ничего подобного ты не слышала, и надеюсь, никто не услышит. Это мрак. Полное фуфло. Сердечные раны, несчастная любовь, слегка приправленная сатанизмом, и вампиры, добавленные просто так, до кучи. Весьма Оззи Осборн.
— Чего?
— Именно так я и сказала после прослушивания. Это полное говно, сказала я ему. Мой бизнес — делать деньги, а не ошибки. В общем, теперь он запишет новые композиции одного талантливого парня из «Бой-Зон», пару классических хитов Берта Баккара, несколько песен Мадонны и версию «Come on Feel the Noize» группы «Слэйд». Я обещала ему, что одна песня его сочинения станет бонус-треком, который можно будет услышать, если крутить диск еще два часа после окончания последней песни.
— Вряд ли это хорошая идея, — сказала я. — Если он так увлечен сатанизмом, как ты говоришь, то Митчелла тут же обвинят в развращении нашей неоперившейся молодежи, путем воздействия на подсознание тех, кто покупает его пластинки. Разъяренные родители пойдут на штурм звукозаписывающей компании, требуя крови и возврата денег.
Кажется, я поняла, какое из требований пугало ее больше всего.
— Не исключено, что ты права, — согласилась она. — Хотя трудно назвать неоперившимися птенцами четырнадцатилетних девок, которые бросались на него на прошлой неделе, когда он раздавал автографы в «Tower Records»
[18]
. Ей-богу, Лиз, ты таких и слов-то не слыхала. Если уж кто кого портит, так это они меня. Представляешь, одна из них попросила у меня прикурить косяк! Сегодняшние дети не имеют представления о том, что такое мораль. Секс, наркотики и рок-н-ролл? Да в старших классах им вся эта чушь уже неинтересна. Ты чувствуешь? — усмехнулась она. — Я уже говорю так, будто готова уйти на пенсию в долину Нэппи.
Долиной Нэппи мы когда-то прозвали кварталы возле Клепем Коммон, где красивые женщины рожали в год по ребенку, пока их мужья соблазняли нянек или посещали гей-клубы при раздевалках крикетных полей (прошлый министр Уэльса сделал их общедоступными).
— Не могу представить, что ты или Митчелл живете в Клепеме, — сказала я.
— Мне кажется, ему бы понравилось жить рядом с Коммон, — сказала Мэри и скривилась так, будто она съела что-то нехорошее.
— Ты что, замуж за него собираешься? — возбужденно спросила я.
— Будь реалисткой, Лиз. Если Митчелл теперь женится, то продажа пластинок тут же упадет, — она указала большим пальцем в сахарницу. — Огромная часть его привлекательности для орд вопящих и захлебывающихся гормоном девиц — в постоянном ощущении его доступности. Они должны иметь возможность представлять себе, что его можно заполучить. Помнишь, группе «TakeThat» не разрешалось даже иметь подружек, чтобы не расстраивать фанов? Так и было прописано в контрактах.
— Так как же он появился с тобой на страницах «Хелло!»?! Ты сама не нарушаешь ауру его доступности, просто находясь рядом с ним?
— Необходимо соблюдать баланс, — объяснила Мэри, — между образом Митчелла доступного и образом Митчелла, который боится женщин.
— А-а. Так, значит, это не настоящая любовь? — прощупывала я.
— Да любовь это, любовь, — раздраженно ответила Мэри. — Но он остается моим клиентом, хотя он и мой любовник. Рано еще выбирать ткань для подвенечного платья. На первом месте его карьера, а потом уж мои чувства.
— Жаль.
— Но ведь речь идет и о моих деньгах тоже, — сухо заметила она. — Зарабатывает он — зарабатываю я. К тому же я, как ты знаешь, не очень верю в брак и во всю эту чушь типа «счастья в личной жизни». Во всяком случае, после всего того, что я насмотрелась.
— Как твои родители? — машинально спросила я. На самом деле я никогда не видела родителей Мэри. Один раз в конце семестра я издали видела ее мать, она сидела в «мерседес» — кабриолете около ворот колледжа, стуча наманикюренными ногтями по кожаной обивке руля, и ждала, когда Мэри принесет чемодан. Но я достаточно знала про них, чтобы понять, что если кто-то и посеял у Мэри сомнения по поводу брака, то это именно те люди, которые ее вырастили.
