— Ну и что? Его жене тридцать восемь.
— Но я только потом это узнала. Признаю, я считала его привлекательным, но всегда думала, что он найдет себе подружку своего возраста. Я знала, что ты тоже старше его на шесть лет, но все-таки десять — это уж слишком.
— Ничего подобного, — возразила она. — Ему двадцать девять, тебе тридцать девять: это не делает тебя похожей на миссис Робинсон
[60]
. Вы оба взрослые люди.
— Хмм. Ты права. Но я никогда не встречалась с мужчиной младше меня. Почему ты не сказала, что я ему нравлюсь? — добавила я. — Моя жизнь тогда стала бы намного проще!
— Я пыталась намекнуть, но ты ничего не понимала. К тому же ты еще не переболела Эдом. И после той истории с Электрой и Сереной хватало забот. Потом снова появился Эд, и мне не хотелось поощрять Тео, ведь он опять мог обжечься. У него тоже было разбитое сердце. Но я дала ему один совет.
— Какой?
— Посоветовала ему проводить с тобой больше времени. Вместе делать что-нибудь по дому. Например, научить тебя готовить.
— Он и научил.
— Смотреть телевизор, играть в игры.
— Мы часто этим занимались.
— Потому что, если проводить с кем-то много времени, делать вместе простые вещи, которые делаешь каждый день, можно очень сблизиться. Общие занятия притягивают людей друг к другу.
— Да, — вздохнула я. — Я знаю. Гравитация — это взаимное притяжение всех частиц во Вселенной, — тихо добавила я. — И чем ближе частицы, тем сильнее притяжение. Это мне Тео рассказал.
— Это правда.
— Но случилось ужасное. Тео только что уехал, и… о боже, — я обхватила голову руками, — я сегодня с ним переспала.
— Что?
— Но потом мы поссорились…
— Из-за чего?
— Прямо перед этим я порвала с Эдом из-за письма Джона, и он обвинил меня в том, что я пишу свою колонку из эгоистических побуждений.
— Правда? — сказала Беверли. — Что он имел в виду?
Я ей все рассказала.
— Эд так и сказал?
— Да. Я пожаловалась Тео, и он с ним согласился.
— Понятно, — с опаской проговорила она.
— Как вовремя, правда?
— Тео, конечно, милый парень, но иногда может быть немного бестактным.
— Мне можешь не рассказывать!
— Это всего лишь йоркширская прямолинейность, вот и все.
— Я знаю. Но он меня очень обидел, поэтому я послала его в задницу и сказала, чтобы он никогда не возвращался.
— О, Роуз, — ахнула Беверли.
— Знаю, знаю. Он только что завершил все дела с квартирой и заявил, что переедет сегодня, а не завтра, и уехал… Какой кошмар, Бев. — При мысли о его опустевшей спальне в груди закололо. — У меня сегодня эфир, а я чувствую себя полной развалиной. Ну и денек, — безжизненно повторила я, встряхнув головой и глотнув джин-тоника. — Ну и денек. Столько необычного произошло — и все еще происходит. Я занималась любовью с Тео, потом мы поссорились, и он уехал; оказалось, что вы любите друг друга, а я и понятия не имела: еще это письмо от брата Эда и скандал с Эдом — так много всего навалилось. А ведь мне сегодня нужно выйти в эфир, говорить что-то вразумительное и притворяться, что мне есть дело до чужих проблем, хотя у меня и своих по горло! — Я снова подумала о своей матери, о письме миссис Уилсон, глаза наполнились слезами. И вот уже слезы зазмеились по щекам, и голова опустилась на грудь.
— Извините, — всхлипнула я. — Это все от джина. От алкоголя расчувствовалась.
— Это не от джина, — сказала Беверли.
— Нет. Ты права. Не от джина. Это от моей жизни. От всего. О боже, я больше не могу, — прорыдала я. — Извините, ребята. Я так рада за вас, но мне очень плохо.
Внезапно Тревор прижался мокрым носом к моей ладони. Он пытался положить что-то мне на колени. Я подняла голову. Это был телефон.
— Все в порядке, Трев, — тихо успокоила его Бев. — Роуз не надо никому звонить. С ней я и Генри.
Я заглянула в большие, обеспокоенные глаза Тревора цвета шерри-бренди и зарылась лицом в его шерсть.
— О Тревор, — я и смеялась, и плакала, — спасибо! Какой ты заботливый.
Беверли выключила телефон и протянула его Тревору:
— О'кей, Трев, теперь отнеси обратно. Хороший мальчик.
Клацая когтями по паркету, он поплелся в прихожую. Часы показывали без пяти девять. Пятнадцать минут десятого за мной пришлют машину. Я поднялась на ноги.
— Я пойду.
— Ты в порядке, Роуз? — спросил Генри.
— Да, — ответила я. — Все будет нормально. Спасибо за… все. Надо же, как неожиданно, — сказала я. — Вот это денек. Какие еще меня ждут признания и открытия?
— Думаю, сегодня уже ничего необычного не случится, — уверенно произнесла Беверли. — Закон больших чисел и все такое.
Я вернулась домой. Открыла дверь, и на меня навалилась пустота моего дома. Дом был как вакуум, и я тоже. Будто кто-то вычерпал мои внутренности большой ложкой, оставив только оболочку. Закрыв входную дверь, я заметила, что на автоответчике мигает огонек. Сердце нырнуло в пропасть. Может, это Тео звонит, чтобы извиниться за то, что обидел меня? Может, он хочет меня увидеть и пригласить к себе? Рука сама потянулась к кнопочке воспроизведения. О нет, боже мой, только не это! Только не это! Больной ублюдок изводящий меня медленным, тяжелым дыханием! Он дышал в трубку секунд десять, и я уже собралась нажать на стоп и стереть запись, как вдруг услышала кое-что еще. Женские всхлипы. Как будто кто-то плакал. Жуть какая-то.
— Все в порядке, Трев. — Это была Беверли! — Роуз не надо никому звонить. — Какого дьявола? — С ней я и Генри.
— О Тревор, — услышала я собственный голос. — Какой ты заботливый.
«Сообщений. Больше. Нет», — медленно проговорил электронный голос. Я вытаращилась на автоответчик. Снова прослушала сообщение. Потом еще раз. И еще. И в конце концов до меня дошло. Я сняла трубку и набрала номер.
— Бев. Это я. Слушай, мой номер записан у тебя в памяти телефона?
— Да. Твой номер самый первый.
— А, — проговорила я.
— А что?
— Кажется, я только что вычислила своего телефонного маньяка.
— Правда? Тогда срочно звони в полицию.
— Нет. В полицию я звонить не буду.
— Почему?
— Потому что это Тревор.
— Что?
— Это Трев.
