— Роуз! Звонили из «Семафора» — хотели, чтобы ты прокомментировала ситуацию, — крикнула Линда, когда я прошла мимо нее, направляясь в кабинет Рики. — И из «Дейли планет» и «Санди стар». На Радио-пять хотят взять у тебя интервью.
— Я ни с кем не буду разговаривать, — ответила я. — Они извратят мои слова и сделают только хуже.
Я резко постучала в дверь Рики.
— Крот — это Серена, — сказала я, когда он поднял глаза. — Она мне письмо прислала.
— Сучка! Она уволена!
— Она уже подала заявление. Надо было прибавить ей зарплату. Она сделала это из-за денег: ее муж только что потерял работу. Она проработала здесь пятнадцать лет и даже после этого не чувствовала, что ее ценят. Более того, когда она увидела твое электронное письмо, в котором ты назвал ее «неудачницей», она поняла, что всем на нее наплевать. Ты заставил ее почувствовать себя ничтожеством, Рики, и вот последствия, получай.
— Дай мне письмо, — скомандовал он, протягивая толстую руку. — Давай! — рявкнул он.
— Зачем?
— Я отсужу у нее последние крохи, вот зачем. В контракте есть пункт о неразглашении служебной конфиденциальной информации — я отберу у нее эти восемьдесят штук. Заведем гражданское дело и заставим оплатить все судебные издержки. Роуз, что ты делаешь? Отдай мне письмо — это вещественное доказательство!
Но я уже повернулась к измельчителю бумаг в углу его кабинета и опустила в него письмо Серены.
— Ты зачем это сделала, черт возьми? — Рики с ужасом наблюдал, как из машины вылезают полоски бумаги.
— Это письмо предназначалось мне. Это моя частная собственность, Рики, и я могу сделать с ней все, что пожелаю.
— Но неужели тебе не хочется уничтожить эту суку?
— Нет. Ведь то, что произошло, — моя вина. Я позволила ей завладеть письмом и не стерла твое электронное послание вовремя — очевидно, она увидела его на мониторе. Поэтому именно я должна разгребать все это дерьмо, а не она. По-моему, контракт истекает десятого марта, — значит, у тебя есть еще две недели, чтобы подыскать мне замену.
Вернувшись к столу, я с горечью подумала об Эндрю. Если бы он не уволил Роба, Серена бы в жизни не сделала то, что сделала. Она поступила так, потому что была в отчаянии, польстилась на денежную компенсацию — и теперь разбогатела на восемьдесят тысяч. Разом покончила и с протекающей крышей, и со старым пальто. И с необходимостью помогать мне. Вот дерьмо! Две недели в одиночестве станут настоящим кошмаром.
— Может, найти тебе временную помощницу? — спросила Линда.
— Нет, разве можно будет ей доверять? Хотя странно слышать такое от меня, — горько проговорила я, — но помощниц нужно слишком долго обучать и проверять на надежность. Сама я лучше справлюсь.
— О'кей, — вздохнула она. — Если передумаешь, дай мне знать.
К обеду я поняла, как трудно решить тридцать проблем в день без посторонней помощи. В два часа позвонила Беверли, чтобы поддержать меня, но мне не хотелось разговаривать.
— Но я хочу сказать тебе кое-что, — добавила она.
— Извини, Бев, у меня сейчас нет времени болтать. Скопилась куча писем, беспрерывно звонит телефон, к тому же я в ужасе, что потеряю работу.
Повесив трубку, я подумала: ведь все люди, которых я знаю, прочитают вранье обо мне в газете. В том числе и Эд, и Мари-Клер Грей, и эта уродина Ситронелла Прэтт. Она будет прыгать от радости — она всегда метила на мое место. В пять Бев опять позвонила — сказала, что прекрасно провела день, но ей все же необходимо кое-что со мной обсудить.
— Неужели это так срочно? — спросила я, доставая из ящика брошюрки «Переходный возраст», «Психическое здоровье» и «Ревность». — У меня тут полный завал. Это может подождать?
— Ну, не так уж это и срочно. Пока. Но, возможно, вскоре я не смогу ждать — поэтому скажи, когда ты найдешь время поговорить.
— О'кей, обязательно поговорим, но не сейчас.
Положив трубку, я наблюдала, как мои коллеги уходят домой, и только тогда до меня окончательно дошло, что же случилось. Я поняла, как мне будет их не хватать, как я буду скучать по работе, которую обожаю. Мне будет не хватать шума и болтовни из информационного отдела и даже ежедневных перепалок с помощниками редактора. За окном сгущались сумерки, и я опять вспомнила про письмо Серены. Что-то вдруг показалось мне странным — до этого я была вне себя и не задумалась об этом. Серена писала, будто ей «намекали», что неплохо бы продать письмо Электры. Намекали? Но кто? И зачем?
Глава 14
Дорогая мисс Костелло. Ваше последнее письмо несказанно возмутило меня, особенно нелепое предположение, что я якобы звонил вам домой. Категорически отрицаю, что когда-либо делал это, и у меня вообще нет вашего домашнего телефона. Неудивительно, что ваша карьера находится под серьезной угрозой, раз вы способны на столь нелепое заблуждение. Может, вам обратиться к психологу? С отвращением, Колин Твиск.
Р. S. Только прошу, не показывайте это письмо редакции «Дейли ньюс».
— Козел! — огрызнулась я и выбросила письмо в мусор. И он вконец заврался. Я знала, что это он. Кто еще будет доставать меня звонками? Он страдал одержимостью шесть месяцев. Я закрыла глаза, глубоко вздохнула и выбросила его из головы. По крайней мере, одной проблемой меньше.
Я в ужасе уставилась на переполненный ящик для входящей корреспонденции — без помощи Серены мне понадобится целая вечность, чтобы разобрать письма. Новые письма нужно датировать, старые подшивать в папки, следить, чтобы не кончились брошюрки. Постоянно звонит телефон, жужжит факс, и куча документов ждет уничтожения.
Не говоря уж о том, что нужно отвечать на письма. Если бы не мои друзья, я бы давно с ума сошла.
— Хотела узнать, как у тебя дела, — заботливо сказала Беа сегодня утром.
— Нормально, — солгала я. — А как у тебя дела в офисе? — спросила я, меняя тему.
— Слава богу, все налаживается. Беверли опять придет сегодня утром. Я сказала, что у меня важный бизнес-ланч, но на самом деле встречаюсь с Генри. Она согласилась поработать еще денек. Ты, кстати, видела газеты?
— Конечно, видела, — простонала я.
— Тебе не кажется, что есть новости и поважнее? — презрительно фыркнув, спросила она.
Историю Электры перемусоливали снова и снова. Серьезные газеты, которые считают газетных психологов неквалифицированными балаболками, от которых больше вреда, чем пользы, утверждали, что Электра сама виновата, наивно доверившись такой, как я. Таблоиды продолжали пировать на ее костях. В газетах появились фотографии детей Электры и эротические снимки ее бэк-вокалистки Кики Кокаин. И фото бойфренда Кики с мрачной физиономией. Косточки перемывались до отвращения, до бесконечности — меня уже от всего этого мутило. И, если до скандала мне приходилось задерживаться на работе допоздна, то теперь я была в совершеннейшем отчаянии. Приходила домой в десять и отключалась перед стареньким переносным телевизором — жалкая замена украденного, — чуть ли не впадая в кому от усталости.
