— Генри-и-и-и! — Его звала Беа. Он снова приклеил к лицу радостную улыбку и пошел ей навстречу. Если бы Беа знала, что под вельветовыми брюками у него черные кружевные трусики, она бы сразу поостыла. Я повернулась к Клаудии, репортеру из журнала «Хит», с которой болтала до этого.
— Извините, — сказала я, встревая в беседу, — мы говорили об Электре. Так что вы имели в виду?
— Ничего, но вы же сказали, что ее смешали с грязью.
— Разве не так?
— Но она уже получила свою компенсацию.
О чем это она говорит?
— Извините, я не понимаю. От нее ушел муж, и газеты выставили ее полной идиоткой.
— Да уж, — ответила Клаудия. — Какая жалость. Зато в воскресенье ее новый сингл поднимется в чартах до первого места, так что это ее утешит.
— Правда? Откуда вы знаете?
— Чарт составляется в среду днем — я видела его три часа назад. Хит-парад основан на результатах продаж из крупных магазинов. Если верить чартам этой недели. «Shame On You»
[48]
взлетит к первым строчкам.
— О. Я совсем не разбираюсь в поп-музыке, — сказала я. — Но надеюсь, ей повезет.
Прищурившись, Клаудия посмотрела на меня.
— Вам это не кажется странным?
— Что?
— Что эта песня вырвалась на первое место, хотя ее прошлый сингл провалился.
— Странным? — Я непонимающе уставилась на нее. — Не понимаю, что вы имеете в виду.
— Я объясню, что я имею в виду. За две недели до выхода нового сингла Электра попадает на первые страницы всех газет, причем не только таблоидов, но и серьезных изданий.
— И?..
— Вам не кажется, что это подозрительно? С какой стати Электра будет писать вам о своих проблемах?
— Ну, — я ощетинилась, — она считает, что я даю читателям превосходные советы, вот почему.
— Но неужели вас не удивило, что она доверилась вам?
— Ну-у-у… наверное, удивило. Но, с другой стороны, она же была в отчаянии.
— О да, в отчаянии, — кивнула Клаудия. — Но не из-за проблем в личной жизни. У нее целая армия личных психологов, зачем ей вы?
И тут до меня медленно, постепенно начало доходить.
— Моя подруга сейчас пишет биографию Электры, — продолжала Клаудия, потягивая шампанское, — так что я много о ней знаю. Мне кажется, это подстава, — заключила она. — Да… я уверена.
Ага. Тут я рассказала о том, что Серена упомянула в письме: ей давно предлагали продать эту историю. Выщипанные в безупречную линию брови Клаудии понимающе взлетели вверх.
— Но чьих это рук дело? — спросила я, глядя на нее и пытаясь угадать ответ. — Может, бойфренд Кики Кокаин все подстроил — обиделся, что она его бросила.
— Сомневаюсь, — сказала Клаудия и вынула из сумочки пачку «Мальборо Лайтс». — Мне кажется, сама Электра все устроила.
Я вытаращилась на нее.
— Но если Электре нужна реклама, — изумленно проговорила я, — зачем вмешивать в это меня? Все, что нужно, — дать интервью и признаться в связи с Кики, и готово! Репортеры клюнут на наживку.
— По-моему, все не так просто, — задумчиво произнесла Клаудия, выпустив из тонких ноздрей двойную струйку дыма и встряхнув головой. — Поскольку вы тоже знаменитость и вовлечены в эту историю, скандал раздувается до невероятных размеров. И всю неделю пресса распинается о том, стоит ли открывать душу перед журналистами-психологами, и ответственна ли журналистка перед читателями или перед редактором, и должна ли ведущая рубрики быть дипломированным психологом, и дает ли она мудрые советы. Проблема обрастает огромным количеством углов, но все они так или иначе сходятся на Электре, и она остается в центре всеобщего внимания.
— Но откуда им знать, что я не взяла бы и тут же передала письмо редактору — как наверняка сделали бы другие журналистки?
— А какая им разница — в таком случае они получили бы эксклюзив в «Дейли пост». Но вышло намного лучше — ведь репортеры «Дейли ньюс» смогли облить грязью ведущую колонки из конкурирующего издания, и сенсация раздулась до предела. Вы сыграли большую роль в этой истории, Роуз.
— Да, — с горечью проговорила я, — теперь я понимаю.
— Наверное, они каким-то образом догадались, что вы не расскажете редактору о письме Электры.
— Это правда. Я нарушаю конфиденциальность, лишь когда уверена, что читатель представляет угрозу для других или для себя самого. И я много раз публично говорила об этом в интервью.
— Поэтому они и нацелились на вашу ассистентку. Ей было нечего терять. У нее не было ни достойного заработка, ни престижной работы, ей сделали заманчивое предложение — и она поддалась.
Я сжала губы, как делала моя мать, собрав их, словно мешочек на завязках.
— Так оно и было.
— Налицо все признаки заговора, — с умным видом продолжала Клаудия, — и, по-моему, я знаю, кто стоит за этой историей. Разумеется, я не могу доказать, но вы можете попробовать, поскольку из-за скандала потеряли работу. — Зазвонил дверной колокольчик: было уже поздно, гости начали расходиться.
— Кто же это? — прошептала я.
— Мне кажется, это…
Внезапно кто-то слегка сжал меня за локоть, и я повернулась налево. На секунду мне показалось, будто я провалилась в шахту. Передо мной стоял Эд, и пульс мой мгновенно взлетел от размеренных, идеально ровных семидесяти ударов в минуту до ста тридцати, как у «феррари» на полной скорости.
— Роуз, — нежно проговорил он.
Я повернулась к Клаудии: она смотрела на Эда, не в силах скрыть восхищения, впрочем, как и все женщины.
— Клаудия, — мое сердце билось так громко, что я была уверена, она его слышит, — можно, я вам позвоню?
— Конечно. Мне уже пора, но вот, возьмите… — Она открыла сумочку и достала визитку. — Обязательно позвоните.
— Роуз, — повторил Эд. — Я… — Он поежился от смущения, потом улыбнулся. — Ты выглядишь очень… хорошо. Очень мило, — добавил он.
Я уставилась на него — ноги подкашивались. Черт, черт. Эд своей строгой красотой затмил всех остальных мужчин в комнате.
— Эд, — убийственно вежливо проговорила я. — Какой приятный сюрприз. — Я воздвигла вокруг себя защитную стену изо льда, словно шатер-иглу, и он вздрогнул при звуках моего голоса. — Я думала, ты не придешь, — многозначительно добавила я, глотнув шампанского.
— Да. — Он виновато улыбнулся. — Явился без приглашения. Знаю, меня не звали. — Я оглянулась в поисках Мари-Клер, но ее нигде не было; зато я просверлила глазами Беллу, которая остолбенела от ужаса. — Я пришел один, — добавил он, прочитав мои мысли.
— О, понятно. Почему?
