– Когда была Каллоденская битва?
[40]
– В 1746 году.
– Как звучит седьмая заповедь?
– «Не возжелай жены ближнего своего». Совсем неплохо. И даже очень хорошо.
– А кто разгадал тайну дезооксирибонуклеиновой кислоты?
– Крик и Ватсон, разумеется. Вы хотите, чтобы я назвал год?
– Нет, не нужно, – сказала я. – А, м-м, какой квадратный корень из четырехсот девяносто семи?
– Не знаю, – сказал он с неожиданной и, пожалуй, излишней горячностью.
Что это он так рассердился? – удивилась я. Кажется, я и в самом деле вызываю у него раздражение. Не знаю почему, но и он вызывал у меня раздражение, я почувствовала это именно тогда, когда принесли заказанного им нежного кролика под красным перечным соусом. Возможно, я не смогу полюбить человека, который ест кролика, подумала я, доедая тонко нарезанную говядину. Мы жевали молча несколько минут, а затем, когда я безрезультатно старалась думать о чем-нибудь, вернее, ни о чем, произошла забавная вещь: на нашем столе вдруг появилась бутылка «Боллинджера».
– Господи, как мило, это вы заказали? – спросила я.
– Э-э, нет. Вообще-то нет.
– Откуда же она взялась? – спросила я.
– Я и правда не знаю, – сказал Пол.
– Это от джентльмена вон в том углу, – сказал официант с таким французским акцентом, что я подумала, будто он только что приехал из Пенье.
– Какой человек, в каком углу? – спросил Пол.
– Вон тот. Там.
Я обернулась. В самом дальнем углу зала с низким потолком и стенами, отделанными деревянными панелями, за маленьким столиком сидел прекрасно одетый мужчина, уткнувшийся в кроссворд. Облако бабочек-махаонов вдруг закружилось у меня в животе. Довольно Успешный. Обедает один. Вообще-то он выглядел довольно грустным и одиноким. Он, возможно, был здесь все то время, пока я обедала с Полом. Вдруг он поднял голову, заметил, что я смотрю на него, и улыбнулся мне как-то странно, немножко печально. Затем он снова занялся своим десертом.
– Вы знаете этого человека? – спросил Пол с подозрением, поворачивая голову, чтобы рассмотреть получше.
– Вообще-то нет, – сказала я, вынимая записку из ведерка со льдом. – Но я встречалась с ним. Один раз.
Я быстро прочитала записку, опасаясь, что лицо у меня красное, как бокал бургундского.
«Т.Т.
Я действительно сожалею о том, что произошло. Мне следовало бы принять Ваш отрицательный ответ. Но этим подношением я просто хочу показать Вам, что не обиделся, хотя на самом деле я обиделся, и очень сильно. А также потому, что, как мне кажется, от Вашей беседы с Вашим спутником остался пшик. Готов поспорить, что он не пьет пиво.
Д. У.»
– Разве нормальные люди так поступают? – сказал Пол, явно уязвленный неожиданным вторжением Довольно Успешного.
– Возможно, – ответила я, когда официант наполнил наши бокалы.
Я нацарапала маленькую записку: «Спасибо большое. Это гадко, но мило» – и попросила официанта передать ее.
– Вы так думаете? – спросила я Пола.
– Да, – ответил он, тем не менее выпив шампанское.
Мы заканчивали ужин в молчании – он, очевидно, таким образом заедал вечер, который, и я это чувствовала, был безнадежно испорчен. Бабочки все еще порхали, из-за чего я практически не могла есть. И я чувствовала, что глаза Довольно Успешного прожигают мне спину. Настырный человек, укравший у меня этот вечер. Он явно любит провоцировать. И все-таки я чувствовала, что меня тянет к нему как магнитом. Спустя несколько минут я обернулась. Он в этот момент оплачивал счет. Затем он сложил газету и удалился. Я хотела сбежать за ним по ступеням. Я хотела бежать за ним по улице, как собачка. Я хотела взять его за руку. Я хотела… Ох, возьми себя в руки, Тротт, сказала я себе сердито, стараясь сосредоточиться на том, что говорил Пол. По крайней мере, Довольно Успешный не разрушил начало прекрасной дружбы. Мы оба – и я сама, и Пол – не слишком хорошо провели время. Я поняла это по тому, что, когда принесли счет, он сказал:
– Ладно, давайте каждый заплатит за себя.
– Конечно, – сказала я, хотя про себя кипела от злости, потому что ведь он меня пригласил – он что, забыл? Очередное доказательство его умственной деградации. Я была права, нужно быть осторожной. – Рада буду встретиться с вами снова, – сказала я. – Возможно, мы увидимся с вами на следующей «Встрече за столом»?
– Да, – сказал он. – Возможно. До свидания. Какой странный вечер. По пути домой, сидя в автобусе номер 731, я составила вопросник для парней, с которыми буду встречаться, озаглавленный: «Страдаете ли вы или кто-нибудь из членов вашей семьи следующими, возможно наследственными, заболеваниями?» Затем я написала в столбик: «болезнь Альцгеймера, диабет, врожденный порок сердца, волчья пасть, выворотность пальцев ног, дерматиты и любой вид рака – отметьте галочкой». Хоть какая-то защита. Осторожность не помешает. А потом я погрузилась в грезы о Довольно Успешном, о том, как этот человек меня волнует и как досадно, что он женат. Когда я пришла домой, зазвонил телефон. Довольно Успешный делает еще одну попытку! Какая жалость. Черт. Это Пол. Теперь-то какого рожна ему нужно?
– Тиффани?
– Мои поздравления! – ответила я. – Вы умудрились запомнить мое имя.
На самом деле я этого не сказала. Я просто ответила:
– Да.
– Мне позвонили из ресторана. Вы забыли там плащ.
Сентябрь
– Знаешь, в чем наша проблема? – спросила моя Новая Лучшая Подруга Кейт, когда мы в субботу утром сидели в кафе «Руж». Это был явно риторический вопрос. Я могла бы утверждать это с такой же решительностью, с какой она помешивала свой капуччино. – Наша проблема, – продолжала Кейт задумчиво, – в том, что мы в каком-то смысле задержались в юности.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – сказала я, доставая из сумки журнал «19».
[41]
– Вместо того чтобы говорить на взрослые темы, например, как справиться с кричащим младенцем или как выбрать для ребенка хорошую подготовительную школу, мы ведем девчоночьи разговоры о том, что делать, если парень тебе не позвонил, хотя обещал…
– Чертов мерзавец! – вставила я.
– Или стоит или не стоит целоваться с парнем на втором свидании.
– А ты как считаешь? – спросила я.
– Словно нам семнадцать, – продолжала она. – Но нам не семнадцать. Нам тридцать семь. Как это ни грустно. Почему бы нам не повзрослеть?
