– Ох, извини, я опоздала, – сказала я Манго, когда он открыл мне дверь своего дома на Стэн-Лейк-роуд. – Надеюсь, вы уже начали…
Я остановилась. А где все? Где же остальные? Он сказал, что ожидаются шестеро.
– А остальные тоже опаздывают? – спросила я, вручая ему бутылку довольно приличного совиньона. – Уже без пятнадцати девять.
– Ну… – Он хохотнул. – Боюсь, больше никого не будет, я тут…
– Ты хочешь сказать, что все остальные не придут? Как не повезло! – сказала я. – Очень неприятно, когда так получается. У меня так было на последнем дне рождения. Сорок пять человек не смогли прийти. Может быть, стоит перенести на другой день? Я не против.
Манго ничего не сказал, просто помог мне снять пальто, оглядев меня с головы до ног.
– Какой дивный мех, – сказал он. – Мне очень нравится шкура леопарда.
– Ну, она же не настоящая, – поспешно ответила я. – Мой бюджет не выдержал бы настоящей, ха-ха-ха! Шутка. Я не стала бы носить натуральный мех. Конечно нет. Но это не означает, что я вегетарианка. Вовсе нет.
И тут я кое-что заметила. Или, точнее, отсутствие кое-чего. Запаха еды. Ни аромата жареной телятины или тушеной рыбы, ни запаха сдобного пирога с заварным кремом. Ничего. Только затхлый запах пыли. И какая пустая маленькая квартира. Как студия. В гостиной только диван и телевизор да несколько обшарпанных стульев. Он сказал «дом». Его «дом» в Шепердз-Буш. Так-так, забавно.
– Ну и мерзкое местечко, – сказала я. На самом деле ничего такого я не сказала.
– На декабрьском морозце у меня что-то разгулялся аппетит, – заявила я.
– Я никудышный повар, – сказал Манго. – Поэтому подумал, что стоит заказать ужин на дом.
Заказать? Изумительно.
– Как тебе индийская кухня? – спросил он.
– Нормально, – сказала я. – Давай.
– Может, тебе больше нравится китайская?
– Нет-нет, индийская подойдет, – ответила я. – Нормально.
– Выпьешь что-нибудь?
– Да, пожалуйста.
– Совиньон подойдет? – усмехнулся он. Видимо, мой совиньон.
– Ага, совиньон в самый раз. Ты давно тут живешь? – спросила я, когда он налил вина и открыл пакетик орешков вроде тех, что предлагают в самолете.
– Полгода. Конечно, тут бедновато. Зато у моей жены дом в Хаммерсмите. Закон подлости – вот как это называется.
– Но, возможно, он нужен ей и пятерым детям.
– Да, может, и так, но я бы предпочел его продать. Вот до чего дошло, – добавил он с сардонической усмешкой. – Вот так обходятся с разведенными мужчинами.
– А чего же ты тогда разводился? – нахально спросила я.
– Не знаю. Она просто вышвырнула меня за дверь. Она свихнулась на религии, начала ходить в какую-то странную церковь в Ноттинг-Хилле…
– Черт возьми, когда она ухитрялась ходить в церковь, имея пятерых детей?
– …и они ей внушили. Они убедили ее, что я такой вот посредственный, озлобленный, вечно пьяный, похотливый и абсолютно бесполезный в хозяйстве парень, за которого ей с самого начала не стоило выходить замуж, – сказал он. – Чертовы секты.
– Надо же. Твоя жена что, очень подвержена внушению?
– Да нет, я бы не сказал. В любом случае все это меня уже достало. Давай-ка закажем какой-нибудь еды. Обычно доставляют в течение сорока пяти минут. – Он подал мне брошюру от «Тип-топ тан-дури хаус», что на Аксбридж-роуд. – Я закажу номер семь, сорок пять и пятьдесят шесть.
– Так… я, пожалуй, возьму креветки «гарам масала», цыпленка «тикка» и плов, – это номера шесть, двадцать девять и сорок пять.
Черт, как будто в лото играем. Манго позвонил в ресторан, а я тем временем разглядывала стены.
Обои с двухцветным орнаментом коробились на стенах, как короста.
– Я зайду в ванную? – спросила я.
Он показал мне, где это. Ванная была безобразная. Немытая ванна. Нечищеный унитаз. Краны, покрытые известковым налетом. Старая зубная щетка и крохотный кусочек мыла, видимо прихваченный из отеля или самолета. Я быстро заглянула в застекленный шкафчик – всегда любопытно, что люди там держат. Боже мой! Женский косметический набор, дезодорант. Маленькая бутылочка масла для тела «Ойл оф Юлэй» и большой баллон лака для волос. Какой фирмы? Мне было приятно, что это оказался «Хэд старт» – тот самый, над рекламой которого работал Кит. Я вернулась и снова села на диван, а Манго поколдовал с видавшим виды магнитофоном и поставил Эллу Фитцджеральд. Несомненно, это худший ужин со времен колледжа. Сколько он еще продлится, прежде чем мне удастся уйти? И все же Манго привлекателен. Действительно очень симпатичный. А я умирала от голода. Стакан хорошего вина только усилил аппетит. Поесть бы и быстренько откланяться.
Позвонили в дверь. Манго открыл и принял наш заказ – четыре картонные коробки. Затем донесся его голос:
– Тиффани, у меня немного не хватает. У тебя не будет наличных?
– Да, сейчас, – ответила я, роясь в сумочке и мысленно называя его Манго Мак-Браун.
[81]
– Мне нужно еще пятнадцать фунтов. Пятнадцать фунтов!
– Спасибо.
Он прошел с коробками в кухню и вернулся с тарелками и пластиковыми вилками, маленькими пакетиками с солью и перцем, на которых значилось «Дэн эйр». Ну хотя бы еда вкусная, думала я, когда он подливал мне вина. А затем, не знаю уж, как это получилось, может быть, потому что я наелась, немного выпила и расслабилась, я откинулась на спинку дивана. И поэтому не придала большого значения тому, что он сел рядом и принялся говорить о своей жене и разводе.
– …Просто возмутительно, она получила ордер на выселение… выкинула меня из дома… и знаешь, большая часть денег, вложенных в этот дом, были моими… она и не работала вообще… только немного преподавала… я никогда не нравился ее родителям… большие проблемы с ее отцом… он юрист, поэтому, естественно, они и обошли меня… никогда бы на ней не женился… дети у меня замечательные… хотя она старается настроить их против меня… надо вздернуть этих ее сектантов…
– А почему ты не поинтересуешься, как мои дела? – спросила я возмущенно.
Нет, конечно, ничего такого я не сказала. Потому что мне было наплевать. Я знала, что больше никогда его не увижу, несмотря на то что он очень, очень, очень привлекательный. Я только кивала и издавала вежливые звуки, когда пафос его монологов достигал заоблачных высот.
– …И никакого секса, представляешь. Она не хотела.
– Ну как минимум пять раз вы этим занимались, – сказала я.
– Да, – ответил он мрачно. – И все пять раз по моей инициативе.
