Оливия взглянула на мужа, потом на меня.
– Ты ведешь себя более чем странно, – заявила она, бросая в рот голубую капсулу.
– Вовсе нет, – сказал он. – «Потому что леди предпочитают…» – о, кто это?
– Тиффани, Тиффани! – пролаяла Памела. – Ты что, ослепла? Не видишь меня? Я махала тебе во время танца.
– Памела, тебе никто не говорил, что рыжеволосым никогда, ни в коем случае, даже под страхом смерти нельзя носить розовое? – спросила я.
На самом деле ничего такого я не спросила.
– Ох, извини. Не заметила тебя. Как забавно, что мы снова с тобой встретились, – сказала я.
– Знаешь, после приема в честь помолвки я порылась в архивах, – начала она, – и выяснила, что буду в родственных отношениях с Джонатаном после его женитьбы. Когда я сказала Саре, что я ее троюродная сестра по материнской линии, она была так добра, что прислала мне приглашение.
– О, я тоже ее кузина, – сказала Оливия с внезапным интересом. – По какой линии, вы говорите, – по линии Фицроев или Мак-Калламов?
Памела, моргая, смотрела на нее. Затем волна багрового румянца разлилась у нее по шее и поползла выше, заливая все лицо.
– …Э-э, Фицроев, – пробормотала она.
– О, это очень интересная семья, – сказала Оливия. – Присаживайтесь, я вам расскажу о них. Я очень хорошо знаю семейную историю…
– Ну… мне не хотелось бы вам мешать, – пробормотала Памела, отступая. – Я подошла, только чтобы поздороваться с Тиффани. Меня ждет мой партнер, вон там. – Она снова отступила, и вскоре ее поглотила пестрая толпа вихляющихся танцоров.
– Как странно, – сказала Оливия. – Извините, я пойду попудрю нос.
– Тиффани, – обратился ко мне Довольно Успешный, когда она ушла.
– Да?
– Почему вы мне сказали, что беременны?
– Я не говорила.
– Но я не понимаю, – произнес он с пьяным вздохом. – Все эти книжки о младенцах…
– Моя подруга Салли ждет ребенка, – пояснила я. – В мае. Я ее партнер по родам.
– О, понимаю. Значит, я ошибся.
– Да, ошиблись.
– Немного странно с вашей стороны, что вы не поправили меня, – сказал он обиженно.
– Я так не думаю. В тех обстоятельствах… Довольно Успешный посмотрел задумчиво на танцующих, затем взглянул на меня и сказал:
– Тиффани…
– Да?
– Я хочу спросить, не согласитесь ли вы… не могли бы мы…
– Толстушка Тротт! – Неожиданно рядом со мной оказался Ник и протянул руку. – Пойдем, Толстушка Тротт, потанцуем. – Он улыбнулся Довольно Успешному и Оливии, которая уже вернулась. – Ник Уокер, – представился он. – Извините нас.
– О да, Ник. – Я встала, и он повел меня к танцующим.
Я была рада отдохнуть от семейных неурядиц Довольно Успешного. Честно говоря, это было несколько утомительно. Я поглядывала на него, когда Ник кружил меня во время танца. Он сидел за столом молча, рядом с женой. И выглядел несчастным. Очень несчастным. И я любила его. В самом деле любила. Но мне не хотелось вникать в его проблемы, его несчастливый брак – это не мое дело. По крайней мере он не лгал о своих отношениях с женой, как делают многие мужчины. Они казались абсолютно разными людьми, их несовместимость бросалась в глаза. И Оливия тоже несчастна, это очевидно. Очень несчастна. Не потому ли она надела на свадьбу черное платье?
Продолжение марта
Арнольф:
Боже мой, к чему вы мучитесь, сосед?
Не проведут меня плутовки эти, нет!
Я хитростей знаток, как ни были бы тонки:
Известно, как рога сажают нам бабенки.
А чтобы в дураках не оказаться вдруг,
Заблаговременно я все расчел, мой друг,
И та, на ком женюсь, невинность без укора.
Мой обеспечит лоб от всякого позора.
– Хотите конфетку? – шепнула я Патрику.
– Нет, спасибо, – сказал он.
Кризальд:
Но глупая жена, не правда ли, сама…
Арнольф:
Кто глупую берет, тот не лишен ума.
– Хотите трюфель? – спросила я, снова протягивая ему коробку.
– Э-э, нет, спасибо, Тиффани, – шепнул он в ответ.
– А как насчет «Лимонной мечты»?
– Нет, нет, спасибо.
Я вынула из коробки листок-вкладыш и постаралась прочитать, насколько это было возможно в темноте.
– Здесь написано: «Светлая кремовая помадка в темном шоколаде».
– Нет, спасибо. Не надо.
– А как насчет «Орехового завитка»?
– Э-э, нет.
Арнольф:
Охотно верю я в ум вашей половины,
Но я смышленых жен боюсь не без причины,
И многим дорого обходится жена,
Которая умом большим одарена.
– Питер Боулерс чудесно играет, правда? – сказала я.
– Да.
– Я его обожаю.
– Хорошо.
– Вы его видели в «Мещанине во дворянстве»?
– Нет.
– Он там просто великолепен.
– Ш-ш-ш-ш! – шикнул кто-то очень громко позади нас.
Арнольф:
Жену не многому мне надо обучить:
Всегда любить меня, молиться, прясть и шить.
Кризальд:
По-вашему, жена тем лучше, чем глупее?
Арнольф:
Да, и дурнушка мне и глупая милее,
Чем та, что чересчур красива и умна.
[109]
– Ужасно смешно, – сказала я, когда под шум аплодисментов занавес опустился и начался антракт. – Ужасно смешно. Я так люблю Шеридана!
[110]
– Это вообще-то Мольер, – поправил меня Патрик.
– О, конечно. Какая я глупая. А вам понравилось, Патрик?
– О да, – сказал он. – Очень забавно. Забавно? Было так смешно.
– Хотите «Черную магию»? – спросила я, протягивая ему коробку.
– Пожалуй, да, – на этот раз согласился он. – Могу я взять «Лесной орех»?
Господи, я ее уже съела. Я съела почти все конфеты, кроме…
– Может, вы возьмете «Малиновую руладу»?
– А что это?
