— Он был почти полный. Почти полный стакан, — укоризненно заметила нянюшка.
— Пошли!
— Почти полный стакан…
— Гита!
— Да иду я, иду! Просто стакан…
— Быстро!
— Я только хотела попросить принести мне дру…
— Гита!
Ведьмы уже приближались к дому, когда из ворот вывернула карета и покатила прочь.
— Не может быть, чтобы это была та самая карета! — воскликнула Маграт. — Мы ведь избавились от нее!
— Надо было пошинковать ее на кусочки, — покачала головой нянюшка. — Заодно тыквы бы поели…
— Нас обошли, — сказала, останавливаясь, матушка.
— Слушайте, можно же проникнуть в сознание лошадей… — предложила Маграт. Ведьмы сосредоточились.
— Никакие это не лошади, — вдруг сообщила нянюшка. — Похоже, это…
— Крысы, превращенные в лошадей, — закончила матушка, которая умела влезать в умы куда лучше, чем в душу. — Я чувствую то же самое, что и тогда с бедным старым волком. Их сознания больше похожи на фейерверк.
От неприятного ощущения у себя в голове она даже поморщилась.
— Наверное, — задумчиво произнесла матушка, глядя вслед исчезающей за поворотом карете, — я могла бы заставить колеса отвалиться…
— Это не поможет, — возразила Маграт. — Кроме того, там внутри Элла!
— А есть и другой способ, — хмыкнула нянюшка. — Я знаю кое-кого, кто запросто залезет им в мозги.
— И кто же это? — спросила Маграт.
— Итак, наши метлы при нас, — сказала нянюшка. — Догнать их труда не составит…
Ведьмы приземлились в укромном переулочке, обогнав карету на несколько минут.
— Не больно-то мне это нравится, — призналась матушка. — Такие вещи больше Лили по душе. Терпеть не могу подобных штук. Ты только вспомни того волка!
Нянюшка вытащила Грибо из его гнездышка среди прутьев.
— Да ведь Грибо и так почти человек, — сказала она.
— Ха!
— К тому же это все равно продлится недолго. Хоть нас и трое, — добавила нянюшка. — И кстати, интересно посмотреть, сработает или нет.
— Да, но это неправильно, — указала матушка.
— Только не в здешних краях, — фыркнула нянюшка.
— Кроме того, — вдохновенно изрекла Маграт, — мы хорошие ведьмы. Значит, ничего плохого и неправильного мы сделать не можем.
— О, да, уж кто-кто, а мы-то хорошие, — скептически ухмыльнулась матушка. — Как же я, дура, забыла об этом.
Нянюшка выпрямилась. Грибо, понимая, что от него что-то требуется, выжидающе уселся и поднял морду.
— Матушка, ты должна согласиться, ничего лучшего нам уже не придумать, — привела еще один довод Маграт.
Матушка заколебалась. Из-под отвращения пробивался слабенький предательский огонек увлечения идеей. Кроме того, они с Грибо вот уже много лет сердечно ненавидят друг друга. Почти человек, говорите? Ладно, пускай понюхает, каково это, посмотрим, как ему понравится… От подобной мысли ей даже стало стыдно. Но не очень.
— Ай, ладно.
Они сосредоточились.
Как было отлично известно Лили, изменение формы объекта — один из сложнейших видов волшебства. Но с живым объектом все намного легче. Ведь как-никак, а живое существо уже знает, какая у него форма. И все, что вам требуется, это лишь изменить его мышление.
Грибо зевнул и потянулся. К его удивлению, собраться обратно он не сумел, а продолжил вытягиваться все дальше и дальше.
В мыслительные протоки его кошачьего мозга хлынул прилив веры. Грибо вдруг поверил, что он — человек. И это не было каким-то там мимолетным ощущением, будто он внезапно стал человеком, нет, он абсолютно поверил в это. И сила сей непререкаемой веры бурным потоком хлынула в его морфическое поле, сметая все возможные возражения, полностью переделывая само его естество.
Обратно ринулись новые инструкции.
Если он человек, то ему совершенно ни к чему вся эта шерсть. И он должен быть больше…
Ведьмы пораженно наблюдали за происходящим.
— Вот уж не думала, что у нас это получится, — наконец призналась матушка.
…Долой острые кончики ушей, усы слишком длинные…
…Мышцы должны быть больше, все эти кости неправильной формы, и ногам следует быть подлиннее…
А потом все кончилось.
Грибо разогнулся и, неуверенно покачнувшись, встал.
Нянюшка уставилась на него, разинув рот. Потом ее глаза опустились ниже.
— Ого! — только и смогла сказала она.
— По-моему, — решительно произнесла матушка Ветровоск, — нам стоит немедленно создать ему какую-нибудь одежду.
Это было достаточно просто. Наконец, удовлетворившись полученным результатом, матушка кивнула и отступила назад.
— Маграт, теперь можешь открыть глаза, — разрешила она.
— А я их и не закрывала.
— А следовало бы.
Грибо медленно повернулся, его покрытое шрамами лицо искривилось в ленивой улыбке. Нос у него был сломан, а слепой глаз прикрывала черная повязка. Зато другой полыхал словно все грехи ангелов, а улыбка сулила падение святым. Во всяком случае, святым женского пола.
Может, дело было в феромонах или в том, как перекатывались мускулы под черной кожаной курткой, но Грибо источал какую-то сальную дьявольскую сексуальность в мегаваттном диапазоне. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы в багровом свете захлопали темные крылья.
— Э-э-э, Грибо, — позвала нянюшка. Он открыл рот. Блеснули клыки.
— Ур-р-р-о-ул, — откликнулся он.
— Ты меня понимаешь?
— Да-а-а-ау, няунюшкау.
Нянюшка почувствовала, что ноги отказываются ей служить, и прислонилась к стене.
Послышался цокот копыт. Карета приближалась.
— Отправляйся туда и останови эту карету!
Грибо снова улыбнулся и бросился прочь. Нянюшка принялась обмахиваться шляпой.
— Ого-го, — выдавила она. — Даже вспомнить страшно, я ведь частенько почесывала ему брюшко… Неудивительно, что кошки так орут по ночам.
— Гита!
— Знаешь, Эсме, ты и сама что-то раскраснелась.
— Просто я запыхалась, — ответила матушка.
— Забавно, ты вроде и не бегала вовсе.
Карета с грохотом неслась по улице.
Кучера и лакеи были не совсем уверены, кто они такие. Их мысли дико метались. То они были людьми, думающими о сыре и ветчинной кожуре. А то вдруг становились мышами, удивляющимися, с чего это на них вдруг напялили штаны.
