Он стоял, небрежно сложив руки.
Дождавшись, когда внимание всех стражников переключится на него, Грибо медленно разомкнул губы.
Несколько стражников невольно попятились.
— И что такого? — пробормотал один из них… — Оружия-то у него не…
Грибо поднял руку.
Выскакивая, когти не издают никакого звука, а надо бы. Им стоило бы появляться со звуком вроде «дзинь».
Улыбка Грибо стала заметно шире.
Ага! Ну хоть это еще действует…
У какого-то стражника хватило ума поднять арбалет, но не хватило мозгов сообразить, что позади стоит нянюшка Ягг со шляпной булавкой. Ее рука метнулась вперед столь молниеносно, что, увидев это, любой ищущий мудрости, одетый в желтый балахон юнец вполне мог бы там же и прямо тогда же отправиться Путем Госпожи Ягг. Стражник вскрикнул и выронил оружие.
— Ур-р-роул-л-л…
Грибо прыгнул.
Коты очень похожи на ведьм. Они дерутся не ради того, чтобы убить, а ради того, чтобы победить. Это совершенно разные вещи. Какой смысл убивать противника? Ведь тогда он никогда не узнает, что проиграл, а стать настоящим победителем можно только при наличии противника, который побит тобой и сознает это. Нельзя торжествовать над трупом, зато побежденный противник, который останется побежденным до конца своих горестных и жалких дней, — вот оно, настоящее сокровище.
Но коты, разумеется, не вдаются в такие глубокие размышления. Им просто нравится, когда кто-то, прихрамывая, опрометью бросается от них прочь, лишенный хвоста и нескольких больших клочьев шерсти.
Техника Грибо была безыскусной, и, встреться он с мало-мальски приличным фехтовальщиком, ему бы ни за что не выстоять. Однако на его стороне было явное преимущество: практически невозможно прилично фехтовать, когда ты словно бы угодил в большой миксер, который так и норовит сбрить тебе уши.
Ведьмы с интересом наблюдали за происходящим.
— Думаю, теперь мы ему не нужны, — заключила нянюшка. — По-моему, он нашел себе развлечение.
Они заторопились в дворцовый зал.
Оркестр как раз добрался до середины сложной мелодии, когда первая скрипка случайно бросила взгляд на входную дверь и тут же выронила смычок. Виолончелист обернулся посмотреть, что явилось тому причиной, проследил за неподвижным взглядом коллеги и в смятении попытался заиграть на своем инструменте задом наперед.
Издав какофонию взвизгов и фальши, оркестр замолчал. По инерции танцующие еще несколько мгновений кружились в тишине, но затем тоже остановились и в смущении принялись переглядываться, не понимая, в чем дело. А потом, один за другим, они тоже подняли головы и уставились на вход.
В дверях стоял Суббота.
Эту тишину разорвал звук барабанов, по сравнению с которым музыка, игравшая до него, могла показаться незначительной, словно стрекот кузнечиков. Нет, теперь звучала настоящая музыка крови; по сравнению с ней любая другая когда-либо написанная музыка выглядит жалкими потугами на оригинальность.
Она лилась в зал, и с ней пришли жар, теплота и растительный запах болота. В воздухе ощутимо обозначилось присутствие где-то рядом громадного аллигатора.
Звуки барабанов становились все громче. К ним примешивались сложные контрритмы, скорее ощущаемые, нежели слышимые.
Суббота стряхнул с плеча древнего фрака пылинку и вытянул руку.
В руке появился высокий цилиндр.
Он вытянул другую руку.
Прямо из воздуха вынырнула черная трость с серебряным набалдашником, и он торжествующе сжал ее в ладони.
А потом надел шляпу. Взмахнул тростью.
Барабаны продолжали стучать. Вот разве только… Возможно, теперь это были уже не барабаны, казалось, будто рокот исходит из самого пола, из стен или из воздуха. Барабанный бой был быстрым и жарким, и люди в зале вдруг обнаружили, что их ноги начинают двигаться сами собой, поскольку дробь как будто проникала прямо в спинной мозг, минуя уши.
Ноги Субботы тоже задвигались. Они громко отбивали на мраморном полу свое стаккато.
Пританцовывая, он спустился по ступенькам.
Суббота кружился, Суббота подпрыгивал. Фалды его фрака мелькали в воздухе. А потом он приземлился у подножия лестницы, опустившись на пол со звуком, который весьма напоминал удар судьбы.
И только тогда произошло движение.
— Не может быть! — хрипло прокаркал принц. — Он мертв! Стража! Убить его!
Капитан стражников побледнел.
— Я… Э… Опять? То есть… — начал он.
— Быстро!
Капитан нервно вскинул свой арбалет. Наконечник стрелы выписывал восьмерки перед его глазами.
— Я приказываю тебе! Стреляй же!
Арбалет тренькнул.
Послышался стук.
Суббота, опустив голову, взглянул на торчащие из его груди перья, мрачно улыбнулся и вскинул трость.
Капитан со смертельным ужасом воззрился на Субботу. Потом уронил арбалет и повернулся, чтобы бежать, но не успел преодолеть и двух ступенек, как упал лицом вниз.
— Любители, — послышался голос из-за спины принца. — Вот как надо убивать мертвеца.
Вперед вышла Лили Ветровоск. Лицо ее от ярости побелело.
— Тебя здесь быть не должно, — прошипела она. — Ты больше в сказке не участвуешь.
Она подняла руку.
Призрачные образы, окружавшие ее со всех сторон, внезапно сомкнулись, и блеск их многократно усилился. Через зал рванулось серебристое пламя.
Барон Суббота выставил вперед свою трость. Магическая энергия ударила в набалдашник и ушла в землю, оставив за собой маленькие змеящиеся молнии, которые еще несколько мгновений потрескивали на полу, прежде чем бесследно исчезнуть.
— Ошибаетесь, мадам, — ответил он. — Мертвеца убить невозможно.
Три ведьмы наблюдали за происходящим, стоя в дверях.
— Я чувствовала, — изумленно выдохнула нянюшка. — Это заклинание должно было разнести его на мелкие кусочки!
— Разнести на куски кого? Или, вернее, что? — уточнила матушка. — Болото? Реку? Мир? Ведь он и то, и другое, и третье! Да-а, а она умная, эта госпожа Гоголь!
— Что-что? — переспросила Маграт. — Как это понимать: и то, и другое, и третье?
Лили попятилась. Она снова подняла руку и послала в барона еще один шар серебристого пламени. Тот угодил ему в цилиндр и взорвался, как фейерверк.
— Глупо, ой как глупо! — бормотала матушка. — Видела же, что ничего не вышло, а все равно пытается!
— А я думала, ты против нее, — удивилась Маграт.
— Конечно против! Просто не люблю, когда люди творят глупости. Тут ее заклинания не помогут, Маграт Чесногк, даже ты способна это понять, если как следует… О нет, неужели еще раз?…
