На самом деле это был не единственный случай незащищенного секса. Мы часто занимались любовью второпях, рискуя, что нас вот-вот поймают. Всегда была вероятность, что сперма вытечет. Но лишь в одном случае у нас не оказалось презерватива, и мы не смогли сдержаться. Шэй пообещал, что не будет кончать в меня, но у него не получилось. И я кое-как убедила его, что все будет хорошо, мол, моя любовь к нему так могущественна, что я заставлю свое тело подчиниться.
Подошло время критических дней, но ничего не происходило. Я сказала себе, что задержка связана со стрессами в школе. Меньше, чем через три месяца, мне предстояло сдавать выпускные экзамены. Потом я попыталась сама себя обмануть, что месячные не придут, пока я не перестану волноваться из-за их отсутствия. Но перестать беспокоиться я не могла. Через каждые двадцать минут я бегала в туалет проверять, не началось ли. Я анализировала, что мне хочется съесть, и размышляла, можно ли мое чувство голода охарактеризовать, как «страстное желание мести все подряд», как это бывает накануне критических дней. Но то, что я могу оказаться беременной, было просто не вообразимо. В прямом смысле слова.
Я не могла вынести неизвестность. Мне нужно было удостовериться, что я не беременна, поэтому с трехнедельной задержкой я отправилась в центр города и анонимно (надеюсь) купила себе тест на беременность. И пока мамаша Шэя где-то ходила, мы проделали все, что надо, у него в ванной.
Мы схватили друг друга за потные ладошки и смотрели на полоску, страстно желая, чтобы она оставалась белой. Когда на ее конце показалась розовая линия, я испытала сильнейший шок. Обычно людей в таком состоянии отправляют в больницу и дают им успокоительное. Я не могла говорить и едва дышала. Когда я взглянула на Шэя, то увидела, что он так же плох. Мы были парой испуганных детей. На лбу у меня выступила испарина, перед глазами замелькали темные круги.
– Я сделаю все, что ты захочешь, – промямлил Шэй, но я знала, что он лишь играет роль. Он просто окаменел, когда увидел, что яркая звезда его будущего взорвалась и поблекла. Стать отцом в восемнадцать лет?!
– Ты можешь на меня рассчитывать, – сказал он, словно читал по бумажке какой-то дрянной текст.
– Я не думаю, что могу иметь ребенка, – услышала я свой голос.
– Что ты имеешь в виду? – он попытался скрыть свое облегчение, но оно уже отразилось на его лице и преобразило его.
– Я имею в виду, что не могу сейчас рожать ребенка.
Я думала лишь о том, что такие ужасные вещи не происходят с хорошими девочками типа меня. Сейчас я знаю, что незапланированные беременности бывают у многих женщин, да и тогда я знала это. И была уверена: большинство сходят при этом с ума и хотят, чтобы этого не было. Но я чувствовала (может, и все так чувствуют), что в моем случае все гораздо хуже.
Я подозревала, что, если какая-то ветреная и легкомысленная девица, типа Клер, залетит в семнадцать, все только слегка вздохнут и покачают головой со словами «О, Клер», поскольку подобного поворота событий можно было ожидать.
Но я-то хорошая девочка, мамино и папино утешение, единственная дочка, на которую они могут смотреть без мысли: «Что я сделал(а) не так?». Я просто не могла представить, как пойду и сообщу маме это шокирующее известие. Тут я представила, что придется рассказать и отцу, и вся съежилась от страха. Эта новость убьет его, я знаю.
Меня охватила паника. Залететь – это самая ужасная вещь, которая только могла случиться. Внутри нашего мирка, населенного людьми среднего класса, хуже подростковой беременности не придумаешь. Я металась, словно зверь, попавший в капкан, сердце разрывалось на части, еще хуже становилось от понимания, что какой бы выбор я ни сделала, это повлечет ужасные последствия, с которыми придется жить до конца дней. Выхода не было. Все варианты были кошмаром. Как я смогу родить ребенка и отдать его в чужие руки? Моя душа будет болеть, когда я стану думать, как он там растет, счастлив ли он, заботятся ли о нем новые родители, и сильную ли травму я нанесла ему, отвергнув. Но мне страшно было подумать о том, чтобы родить ребенка и воспитывать самой. Как я буду заботиться о нем? Я ведь школьница, я молода и ничего не могу, недостаточно зрелая, даже чтобы позаботиться о себе, не говоря уже о беспомощном маленьком человечке. Как и Шэй, я почувствовала, что в этом случае моя жизнь закончится. Все меня осудят: соседи, одноклассники, вся моя большая семья. Они будут обсуждать меня и насмехаться над моей глупостью. И скажут, что я получила по заслугам.
Через пятнадцать лет это не кажется мне такой уж катастрофой. Все это можно было бы пережить. Я могла бы родить ребеночка, заботиться о нем и в конце концов худо-бедно продвинуться и по карьерной лестнице. И мои родители смирились бы с этим событием и свыклись бы с этой мыслью. Более того, они полюбили бы малыша, своего первого внука. На самом деле, по прошествии лет я видела, что люди могут пережить и более ужасные события, чем незаконнорожденный ребенок у своей самой примерной дочки. Кейрон Бойлэн, паренек с нашей улицы на пару лет младше меня, разбился на мотоцикле, когда ему было восемнадцать. Я была на его похоронах. Его родителей было не узнать. Отец буквально обезумел от горя.
Но тогда мне было всего семнадцать, и я не знала ничего из этого. У меня не было жизненного опыта, я не умела отстаивать свое мнение и идти наперекор чужим ожиданиям. Я не могла рационально мыслить. Меня обуял страх, от которого по ночам я просыпалась каждый час. Он превратил мою жизнь в ночной кошмар.
Мне снились младенцы. В одном из снов я несла малыша, но он был из чего-то, типа свинца, поэтому нести было тяжело, но я пыталась. В другом сне у меня был ребенок, но у него была голова взрослого. Он разговаривал со мной, обвинял меня, подавлял меня силой своей личности. Меня постоянно тошнило, но я не была уверена, от беременности ли это или от страха, ее сопровождавшего.
Шэй продолжал талдычить, что я могу на него положиться, что бы я ни решила, но я-то знала, чего он хочет. Он ни разу не сказал прямо, и хотя я не могла облечь это в слова, но ненавидела ощущение, что я одна ответственна за чудовищное решение. Я бы предпочла, чтобы он кричал на меня, чтобы я быстро поехала в Англию и все уладила, вместо того чтобы вести себя заботливо и по-взрослому. Хотя он выглядел как мужчина и был главой семьи Делани, мне стало ясно, что он, возможно, не настолько зрелый, как кажется. Он просто играл такую роль. И хотя мы были не разлей вода, у меня возникло странное ощущение, что Шэй от меня отказался.
Через три дня, после того как я сделала тест, я сообщила новость Эмили и Шинед. Они были в ужасе.
– Я знала, что с тобой что-то происходит, – сказала мне бледная Эмили. – Но я думала, что ты просто волнуешься из-за экзаменов.
Они без конца качали головами и восклицали «Господи!» и «Не могу поверить!», пока я не попросила их заткнуться и посоветовать, что делать. Ни одна из них не стала убеждать меня оставить ребенка. Обе считали, что избавиться от него – самое лучшее (или, по крайней мере, не самое плохое) решение. Их глаза были полны жалости и облегчения, что это происходит не с ними, и я снова захотела, чтобы это был всего лишь страшный сон, чтобы проснуться и дрожать от радости, что все это мне лишь приснилось.
