– Это твой дом, – сказал Гарв. – Тебе принадлежит половина.
Только тогда мне в голову пришло то, о чем следует подумать любому человеку, чей брак распался. Первая здравая мысль. Нам следует продать дом. Туман рассеялся. Я увидела свое будущее, словно мне показали фильм. Мы продаем дом. Мне негде жить. Ищу новое жилье. Пытаюсь построить новую жизнь. В одиночестве. И кем я стала бы? Мое самоощущение так прочно связано с браком. Без него я даже не знаю, кто я.
Все рушилось. Я словно парила в пустоте в каком-то безвременье. Но в тот момент я об этом думать не могла.
– Ну, как в целом твои дела? Ты в порядке? – спросил Гарв.
– Да. Относительно. А ты?
– Да. – Он натянуто улыбнулся. – Относительно. Не пропадай.
Тут он странно дернулся в моем направлении. Хотел меня обнять, но в итоге просто похлопал по плечу.
– Конечно.
Я скользнула в сторону, прочь от жара его тела и такого знакомого запаха. Мне не хотелось приближаться к нему слишком близко. Мы попрощались как чужие люди.
Я смотрела в окно, как он уходит. Это мой муж, сказала я себе и сама удивилась. Это казалось нереальным. Скоро он станет бывшим мужем. И вместе с ним уйдет целое десятилетие моей жизни. Он удалился на значительное расстояние и скрылся за изгородью. Я до чертиков разъярилась. Мне хотелось вдохнуть, насколько хватит легких, а потом заорать, что есть сил: «Вали! Мотай к своей Любительнице Трюфелей!» Но я остыла так же быстро, как и накалилась. Снова мне стало тяжело, как будто что-то во мне умерло.
Элен была единственной, кто одобрил мою поездку в Лос-Анджелес.
– Молодчина! – сказала она. – Только подумай, какие там мужики! Просто класс! Серфингисты. Загорелые тела. Выгоревшие волосы, спутанные и покрытые океанской солью. Кубики на животе. Мускулистые икры, натренированные катанием на досках.
Помолчав, она заявила:
– Господи, мне стоило бы поехать с тобой!
И тут меня задело за живое. Я одинока. Одинокая женщина за тридцать. Десять лет я провела как в коконе под защитой своего брака. И не представляла, каково это – жить самой по себе. Разумеется, я знала об одиночках, о жизни тридцати-, сорокалетних людей, не состоящих в браке. Я знакома со статистикой. У женщины за тридцать больше шансов быть похищенной преступниками (думаю), чем получить предложение руки и сердца.
Я видела, как мои незамужние сестры и подруги ищут настоящую любовь. Они кучкуются и обсуждают, куда же подевались все нормальные мужики, если ничего не выходит. Но мой интерес носил отвлеченный характер. Я тоже размышляла над тем, куда подевались все нормальные мужики, но вообще-то мне было наплевать. Нос я особо не задирала, разве что неосознанно, но, как говорится, дьявол гордился да с неба свалился.
Теперь у меня нет мужика. И я ничем не отличаюсь от Эмили, Шинед и всех остальных. Хотя, честно говоря, мне и не нужен никто. Я не хотела больше быть с Гарвом. И меня словно заклинило. У меня уже не хватало фантазии, чтобы представить себя с кем-то еще.
И тут меня посетила вторая здравая мысль. Моя жизнь кончена. Это единственное, в чем я уверена. Единственная константа в зыбком мире. Я ухватилась за эту мысль. Как ни странно, мне стало легче.
Очередь к стойке иммиграционного контроля длилась вечно. Наконец я протянула свой паспорт здоровому неприятному парню. Не важно, к какой именно стойке вы подойдете, за ней будет такой же парень. Где-то должна быть фабрика, где их строгают. Он с неприязнью посмотрел на меня. А я поймала себя на мысли, что думаю, женат он или разведен. Сразу оговорюсь: не потому, что он мне понравился. Тот же самый вопрос я задавала себе о женщине, которая сидела в самолете рядом со мной. И я уверена, что она мне не нравилась. Просто мне не хотелось быть одной в своем одиночестве.
Мои размышления были прерваны. Парень за стойкой рявкнул:
– Цель приезда в США!
– Отпуск.
– Где вы остановитесь?
– В Санта-Монике. Там живет…
– Понятно, ваш друг. Чем он занимается?
– Вообще-то это она. Подруга. Она пишет сценарии.
Могу поклясться, мистер Злюка менялся на глазах. Он сел прямо, прекратил презрительно щуриться и стал сладким, как конфетка.
– Да? И кто-то ее сценарии покупает?
– «Юниверсал».
А может, «Парамаунт»? Но потом они отвергли текст…
– А для меня не найдется роли? – пошутил он. Но я не была уверена, что он шутит.
– Не знаю, – нервно сказала я.
– Не знаете, – вздохнул он, взял в руки печать и стукнул ей по моему паспорту.
Ура!
В зале прибытия меня ждала Эмили. Она в нетерпении топала своей хорошенькой ножкой, обутой в изящную сандалию. Господи, как я рада ее видеть.
– Как ты? Психуешь из-за смены часовых поясов? – спросила она сочувственно.
– Ага, можно признать меня невменяемой. Я посмотрела три фильма в самолете, но не смогла бы пересказать содержание ни одного из них. Вроде один был про собак.
– Дай-ка! – Эмили пристроилась за штурвалом моей тележки и быстро покатила ее к автостоянке.
Снаружи полыхнуло жаром, словно Господь открыл дверцу огромной духовки.
– Боже мой. – Меня качнуло.
– Тут близко, – ободрила меня Эмили.
– Эй, посмотри!
От ужасающей жары меня отвлекла компашка каких-то сектантов в бирюзовых рубашках, расположившихся небольшими группками на траве. Они били в бубны и распевали свои гимны. Я почти не сомневалась, что они расположились здесь специально для меня. Добро пожаловать в Лос-Анджелес! Так на Гавайях вас приветствует девушка и вешает вам на шею гирлянду из цветов.
На Эмили они не произвели впечатления.
– Там, откуда они, их еще в сто крат больше. Залезай! – Она открыла дверцу машины. – Кондиционер заработает через минуту!
Я никогда не бывала в Лос-Анджелесе, но знала тут каждый уголок. Все было таким знакомым. Автострады в шестнадцать полос, высокие стройные пальмы, домики из необожженного кирпича в колониальном стиле. Казалось, линия горизонта простирается в бесконечность, и она ниже, чем обычно. Ничего похожего на Чикаго.
Каждые пару кварталов мы проезжали мимо небольших торговых центров, пестрящих рекламой собачьих парикмахеров, маникюрных салонов, оружейных лавок, приборов для видеонаблюдения, зубоврачебных кабинетов, соляриев и снова собачьих парикмахеров…
– В этом городе на каждом шагу можно постричь свою собаку, – заметила я как во сне. Ага, вот и начался сбой биоритмов. У меня слегка съехала крыша.
У Эмили для такой чепухи не было времени. Ей не терпелось услышать мою историю.
