— Идем. Мне нужны черные брюки и какая-нибудь блузка. Чем дешевле, тем лучше.
— Нет. — Он остановился, я тоже. — Нет. Мы должны получить от этого удовольствие. Ты это заслужила.
— Пойдем на первый этаж. Там цены разумные.
— Нет. Мы пойдем на третий, где цены неразумные. Хорошие вещи продаются там.
Я вздохнула. Потом уступила. Я физически ощущала, как сдаюсь под его напором. Но он взял на себя руководство операцией, и я ни в чем не виновата. Освободившись от ответственности, я почувствовала головокружение и легкость, чуть не взлетела.
— Запомни, Лили, мы сюда пришли затем, чтобы получить удовольствие.
— Ладно. Веди.
На третьем этаже Антон принялся снимать вещи со стоек. Я проходила мимо, а он что-то примечал, и многие были просто загляденье. Но справедливости ради надо сказать: были и такие, что и надеть-то страшно. Это была метафора моей жизни с Антоном: он расширял мои горизонты, заставлял по-новому взглянуть на жизнь, на вещи — и на себя саму.
Он быстро призвал продавщицу, которая мгновенно уловила его настроение. Вдвоем они засыпали меня красивой одеждой.
Антон заставил меня перемерить массу красивых вещей: коротких кожаных юбок, «потому что, Лили, у тебя красивые ноги»; сексуальных черных платьев с лайкрой с глубокими вырезами — «потому что, Лили, у тебя красивая кожа».
Я примерила несколько ролей — то я была угловатой рокершей, то элегантной французской кинозвездой, то строгой библиотекаршей в костюме от «Прады». От моего животного страха не осталось и следа, я смеялась и вообще веселилась от души. Антон был в ударе — широкие жесты, экстравагантность и оригинальность во всем.
С тех пор как мы были вместе, он регулярно делал мне подарки — вещи, которые я бы себе никогда не купила, считая их баловством. Как, например, дорожный косметический набор от Джо Малоуна, о котором я вычитала в журнале и мечтала, как шестилетняя девочка мечтает о розовом велосипеде. Я редко путешествовала, мне не нужна была специальная сумка с косметикой, но Антон, с его невероятным вниманием к мелочам, уловил, что я ее хочу. И хотя я отругала его за то, что он тратит деньги, которых у нас нет, я обожала эту косметичку до такой степени, что клала с собой в постель. Это была единственная вещь, которую я не отдала — и ни за что не отдам! — Зулеме.
Сейчас он таскал мне в примерочную горы вещей, руководствуясь одним принципом: тебе это, может, и не нужно, но ведь хочется? Цену спрашивать он мне запретил:
— Дверь примерочной не закрою, если ты будешь смотреть на ценники.
Больше часа я примеряла всевозможные красивые вещи и наконец сделала свой выбор: черные брюки умопомрачительного кроя и необычная «рваная» блузка, открывающая плечи. Еще Антон уговорил меня купить короткую кожаную юбку и облегающее платье из ангоры.
— Можно, я сейчас пойду в этих брюках и блузке? — спросила я.
На фоне всей этой красоты то, в чем я пришла, казалось старым тряпьем. После нескольких месяцев жизни в строительной пыли и грязи я обнаружила, что соскучилась по новым вещам.
— Делай все, что тебе хочется.
Антон направился к кассе платить, и по тоскливым взглядам продавщиц я поняла, что они считают его завидным мужиком, а меня — избалованной стервой.
Знали бы они, о чем мы с Антоном сейчас молились — чтобы платеж по карте прошел.
Но все удалось, и юбка, платье и мое старье были аккуратно завернуты в упаковочную бумагу. Отходя от кассы, Антон сказал:
— А теперь обувь.
— Какую еще обувь? Не испытывай судьбу!
— Ничего испытывать и не надо, судьба нам сама улыбается.
С Антоном так всегда. Когда он в ударе, вас все в жизни радует. Я весело покорилась и пошла за ним. Он в считаные минуты нашел мне подходящую обувь. Сапоги. Я примерила, и они так мягко облегали мои ноги, что на душе сразу наступил мир.
Антон следил за моим лицом. Он уже принял решение.
— Как на тебя сшиты.
— Но это же Джимми Чу! И слышать не хочу о цене.
— Ты же автор бестселлеров! Неужели ты не заслужила обувь от Джимми Чу?
— Ладно. — Я не удержалась от истеричного смешка. — Почему бы и нет?
— Хочешь в них пойти?
— Да. А что с волосами будем делать?
— Бленейд записала тебя на завтрашнее утро в какой-то крутой салон в Сохо. — Бленейд была их секретарша. — Говорит, там все манекенщицы причесываются. Это не пересадка, — быстро уточнил он, — они, мне кажется, этого не делают. Но причешут тебя феном так, как ты скажешь.
— С объемной пеной? — забеспокоилась я.
— С пеной, я специально оговорил.
— А ногти? Самой накрасить мне не удастся, обязательно вся перемажусь.
— Могу попросить и на маникюр тебя записать. Или я тебя сам накрашу.
— Ты, Антон Каролан?
Так точно. В юности я раскрашивал солдатиков, и довольно успешно. Меня все дразнили, но я знал: когда-нибудь пригодится. Еще я, помнится, свой пикап разрисовал. Я тогда сломал ногу и не мог гонять на велосипеде, а пока кости срастались, увлекся рисованием. С твоими ногтями уж как-нибудь справлюсь.
— Здорово!
Оплата сапог тоже прошла без осложнений — такой уж был день! — после чего мы ушли. На первом этаже, проходя мимо отдела косметики, мы подверглись атаке настырной девицы, которая спросила, не хотела ли бы я попробовать макияж. Я поспешила к выходу, он был совсем рядом. Этих девиц я до смерти боюсь, хотя они меня обычно не трогают.
— Лили! — окликнул Антон. — Не хочешь попробовать макияж?
Я в ужасе замотала головой.
— Нет!
— Иди сюда! — покричал он. — Послушаем, что нам скажет… — он посмотрел на бейджик на груди у девицы, — что нам скажет Руби.
Помимо своей воли я вдруг очутилась на высоком табурете, и по моей физиономии заскользил ватный тампон, при этом все прохожие на меня глазели.
— У вас хорошая кожа, — заметила Руби.
— Правда? — просиял Антон. — Это моя заслуга. Косметику ей покупаю я.
— Какой маркой вы обычно пользуетесь? — спросила Руби.
— «Джо Малоун», — отозвался Антон, — «Прескриптивз» и «Клиник». Впрочем, «Клиник» я не покупаю — ее бесплатно подруга снабжает.
— Сейчас наложим тон, — сказала Руби. — Слегка.
— Хорошо, — согласилась я. Любой тон будет весьма кстати. Сидеть под софитами с ненакрашенным лицом не годится. По закону подлости, меня сейчас должен был увидеть кто-то из знакомых. Сразу мелькнула мысль о Джемме. Хотя Джемма живет в Дублине.
Руби занималась своим делом, а Антон задавал ей вопросы.
— Это у вас что такое розовое? Как вам удается так тонко нанести обводку?
