— И в какой день?
— А?
— Когда у него вечерняя смена?
— Ой, простите. В четверг.
— В четверг? Четверг у нас завтра. Это точно?
— Да, почти.
Я уже садилась в машину, когда он меня снова окликнул:
— И не забудьте: теперь мы работаем до восьми.
— До восьми? А не до десяти? А почему?
— Просто до восьми — и все тут.
ЛИЛИ
25
Жожо назначила тендер через неделю, но, как она и предсказывала, упреждающие заявки посыпались как из рога изобилия. «Пелхэм Пресс» предложил миллион за три книги.
— Нет, — сказала я. — Никакой второй или третьей книги не будет. Это разовый проект.
«Нокстон Хаус» предложил восемьсот тысяч за две. Я опять ответила, что книга будет только одна. В выходные был перерыв, а утром в понедельник «Садерн Кросс» предложил пятьсот тысяч за одну.
— Берите, — сказала я Жожо.
— Нет, — возразила она, — я вам добуду больше.
Чрез три дня, в четверг, она продала книжку издательству «Холдер» за шестьсот пятьдесят тысяч. Возбужденная, Жожо со смешком предложила:
— Надо отметить. Давайте куда-нибудь сходим. Не волнуйтесь, допоздна задерживать не стану, у меня тоже вечером дело есть.
Мы договорились на шесть часов в винном баре в Мейда-Вейле. Когда я приехала, Жожо уже была там, и перед ней стояла бутылка шампанского.
После парочки бокалов она спросила — я догадывалась, что спросит:
— Почему вы так упорно не хотели подписываться на вторую и третью книги? Я бы вам миллионы заработала!
Я покачала головой.
— Я не собираюсь больше писать. Хочу пойти на полную ставку копирайтером. Это стабильный заработок, работа мне нравится, и никто не пинает мой труд в воскресных газетах.
— А знаете поговорку? Человек предполагает, а бог располагает.
— Да уж, — согласилась я. — Никто не знает, что с нами дальше будет. Но если бы это зависело от меня, я бы больше писать не стала.
— А что сделаете с авансом? — спросила Жожо. — Акции купите?
Я рассмеялась.
— Если я куплю чьи-то акции, компания немедленно вылетит в трубу. Тогда уж лучше хранить их под кроватью, в банке из-под печенья — так надежней всего. Но я буду не оригинальна и куплю себе жилье.
И на этот раз сделаю все как надо. Чуть позже Жожо взглянула на часы.
— Половина восьмого. Мне пора. Встречаюсь с сестрой. Сегодня она идет со мной на прием в «Докин Эмери».
— В «Докин Эмери»? — Я нагнула голову набок. — Я вроде тоже когда-то числилась у них в авторах… Что-то меня на банкет никто не приглашал.
— Вы не поверите, — смеясь, подалась ко мне Жожо, — но меня тоже. До последней минуты. Только вчера вечером приглашение прислали. Благодаря вам и вашей замечательной книжке обо мне опять вспомнили.
Что это их из стороны в сторону кидает? И вообще, невежливо. И вы пойдете? Я бы их послала куда подальше.
— Мне нужно пойти, — сказала она и неожиданно помрачнела.
Я промолчала, но до меня слухи тоже долетали. Что-то насчет романа с начальником, который окончился разрывом, из-за чего Жожо и пришлось уйти. В этом духе.
Потом приехала ее сестра, и они ушли.
ДЖЕММА
26
На работе я в четверг весь день была рассеянна. Волновалась, понимаете? Предвкушала встречу с Джонни. Но все было против нашей встречи: мне пришлось проторчать на работе до половины седьмого, затем надо было забрать отца из дневного стационара. Ему сделали небольшую операцию (что-то там с простатой, но меня это совершенно не волновало), а поскольку операция проводилась под наркозом, то ехать домой самому ему не разрешили. Спускался он целую вечность — с медсестрами прощался так, словно пробыл там не шесть часов, а шесть месяцев, так что выехали мы только в семь сорок пять. Аптека закрывалась в восемь, и я приняла решение.
— Пап, по дороге домой заскочим в аптеку.
— Что тебе нужно?
— Пластырь.
— Но ты вроде не порезалась.
— Тогда бумажные платки.
— У тебя насморк?
— Ладно, солпадеин, — рассердилась я.
— Голова болит?
— Да, разболелась.
Я запарковала машину, папа отстегнулся. Я с раздражением приказала:
— Папа, сиди в машине, ты нездоров. Черта с два! Он уже что-то заподозрил.
— Мне тоже надо кое-что купить.
— Что?
— М-мм… — Он пробежал глазами витрину с рекламными вывесками. — Масло энотеры.
Приложив руку к паху, он вошел следом.
ЛИЛИ
27
Когда Жожо с сестрой уехали, я тоже пошла домой, уложила Эму спать и собралась с мыслями. Пришло время прочесть письмо Антона.
Выбора все равно не было. Я понимала, от него никуда не деться.
Я легла на диван и достала из конверта три мятых листочка.
«Моя ненаглядная Лили.
Когда ты читаешь это письмо? Через полгода после нашего разрыва ? Через год? Неважно, сколько у тебя ушло на это времени, я все равно тебе благодарен за то, что ты за него взялась.
Я хочу сказать тебе только то, что я очень, очень сожалею обо всех несчастьях, которые навлек на твою голову, но поскольку я не умею быть кратким, извинения займут, наверное, несколько страниц.
Ты в настоящий момент испытываешь негодование по поводу нашей совместной жизни и прилагаешь усилия к тому, чтобы поскорее от нее дистанцироваться. Ты убеждена, что с самого начала и до конца наши отношения были одной большой ошибкой.
Когда мы с тобой познакомились, перед тобой встал страшный выбор — между Джеммой и мной. Я старался отнестись к этому с пониманием, мне казалось, я тебя понял, но в тот момент я был большим эгоистом, одуревшим от счастья и убежденным в том, что нам суждено быть вместе, поэтому ничего я на самом деле тогда не понял. Оглядываясь назад, должен признать, что я, наверное, так и не проникся всей глубиной переживаемой тобою вины и страха расплаты. В свое оправдание могу сказать, что я все же старался, но меня постоянно слепило счастье оттого, что мы вместе.
Не знаю, удастся ли вообще когда-нибудь убедить тебя в том, что мы правильно сделали, что сошлись. Но, может быть, ты постараешься не портить себе всю оставшуюся жизнь тем, чтобы таскать за собой большой мешок позора. Может быть, тебе станет легче, если посмотришь на нашу дочь ? Это такое искрящееся существо, она делает прекраснее этот мир, а ведь сотворили ее мы, ты и я. Значит, что-то хорошее из нашей совместной жизни все-таки получилось.
