— Оуэн, я не с каждым мужчиной ложусь в постель в первый же вечер знакомства.
— Я знаю. — Волосы у него растрепались, он тяжело дышал. — Просто по ряду причин, о которых ты сейчас не хочешь распространяться, это все равно что после трех месяцев знакомства. Не переживай. Расслабься и получай удовольствие.
Он притянул меня к себе, прижимаясь ко мне своим роскошным инструментом, и я сделала, как он сказал.
Он проснулся в тот момент, как я натягивала на себя брюки.
— Ты куда?
— Мне надо домой.
Он нагнулся к тумбочке и посмотрел на будильник.
— Господи, сейчас половина третьего. Ты, случайно, не замужем?
— Нет.
— И детей у тебя нет?
— Нет.
— Это из-за угольного ведерка?
— Нет. — У меня вырвался легкий смешок.
— Дождись хотя бы утра. Не уходи. — Надо. Вызовешь мне такси?
— Зачем?
— Отлично, я выйду на улицу и стану голосовать.
— Вот и хорошо.
— Я тебе позвоню.
— Не утруждайся.
У меня снова вырвался смешок.
— Оуэн, вот мы и ссоримся. Мы и впрямь продвигаемся ускоренными темпами.
4
Четвертое событие
Литературное агентство «Липман Хейг» 4-8, Уордор-стрит, Лондон, Запад-1 31 марта
Уважаемая мисс Хоган! (Могу я называть вас Джеммой? У меня такое чувство, будто мы давно знакомы.) Большое спасибо за рукопись, которую мне передала ваша подруга Сьюзан Луби. Нам с моей рецензенткой она очень понравилась.
Конечно, для публикации в виде книги рукопись еще требует доработки, и вам предстоит решить, какой жанр это будет — мемуары, документалистика или роман. В любом случае мне бы хотелось с вами встретиться и переговорить. Пожалуйста, свяжитесь со мной, и мы все обсудим.
С наилучшими пожеланиями
Жожо Харви.
Можете себе представить? Был субботний вечер. День прошел чудесно — я пила алказельцер и думала об Оуэне, потом пришла в себя настолько, чтобы съездить к себе на квартиру (которая приобрела какой-то странный запах) — проверить почту, напоить кота (которого у меня нет, ха-ха), с тоской посмотреть на мою любимую кроватку. Тут я и обнаружила это письмо. Я еще его не вскрыла, а во рту у меня уже сделалось сухо, как в пустыне Гоби; такой эффект на меня, дуру, производит каждое письмо с лондонским почтовым штемпелем, поскольку я все жду, что Антон скажет мне, что это была роковая ошибка, что Лили оказалась лысеющей волчицей в модных одежках и он хочет вернуться ко мне. Это письмо произвело еще более сильный эффект, чем все предыдущие, поскольку на нем стоял штемпель «Лондон, Запад-1», а я случайно знала (вытянула из Коди), что как раз в тех краях расположена контора Антона.
Итак, я открываю письмо, оно напечатано на красивой кремовой бумаге, но в нем слишком мало слов для покаянного письма. Тем не менее мои глаза бегут сразу в низ листа — и точно, это не от Антона, а от некой Жожо Харви. Это еще кто такая? Я несколько раз глотаю слюну, чтобы смочить рот, и читаю письмо, но вместо того, чтобы проясниться, ситуация запутывается еще сильней. Это какая-то ошибка, решаю я. Но… она пишет о Сьюзан. Причем по фамилии.
Я решила позвонить Сьюзан. В Сиэтле было еще утро, и я ее разбудила, но она заверила, что ничего страшного, и мы были так рады слышать друг друга, что я не сразу перешла к сути дела.
— Послушай, Сьюзан, я тут письмо получила… Я его вскрыла, потому что адрес мой, но оно каким-то образом связано с тобой.
Она была заинтригована.
— От кого оно?
— От некой Жожо Харви, литературного агента из Лондона.
Последовало неимоверно долгое молчание. Настолько долгое, что я заговорила первой.
— Сьюзан? Ты меня слышишь?
— А… да.
— Я думала, связь прервалась. Скажи что-нибудь.
— Послушай… Тут такое дело… Она должна была написать мне, а не тебе.
— Тогда я просто перешлю его тебе. — Меня удивил ее виноватый тон.
Помолчав еще, Сьюзан быстро заговорила:
— Джемма, мне надо тебе кое-что сказать, и это тебе не понравится, во всяком случае — сначала, и прошу прощения, что ты узнаешь об этом вот таким образом.
Худшее выражение на свете — «мне надо тебе кое-что сказать». Нет чтобы сказать: «Ты похудела килограммов на шесть и, кажется, этого не заметила, но кто-то же должен тебе об этом сообщить» или «Один эксцентричный миллионер решил осчастливить тебя колоссальной суммой денег, которая изменит всю твою жизнь, но он хотел молча перевести ее на твой банковский счет, однако я, как твоя подруга, сочла своим долгом тебе сказать». Дождешься, как же. Всегда — только плохие новости.
Мой желудок устремился к центру земли.
— Что? Сьюзан, что?
— Помнишь, как я приехала в Сиэтл и ты стала слать мне имейлы?
— Да.
— Еще как раз твой отец ушел от матери, а ты сочиняла про них всякие истории?
— Ну да.
— Ну вот. Понимаешь, мне эти истории показались по-настоящему смешными, я вообще всегда считала, что из тебя выйдет первоклассный писатель, но ты сама сроду бы ничего не сделала для себя, я, честно говоря, не думала, что из этого что-то выйдет… — Она вдруг замолчала, словно загнала себя в угол, а потом вдруг объявила: — Сама ты бы никогда этого не сделала.
— Чего не сделала? — Но я уже поняла. — Ты отослала мои истории этой агентше?
Но это же неплохо или нет? Почему у нее голос такой затравленный? Потом Сьюзан сказала:
— Не только истории.
— А что еще?
— Твои имейлы тоже.
Память моя скакнула назад в попытке воссоздать, что я такого писала Сьюзан — что папа ушел, что вышла книжка Лили, что я познакомилась с Оуэном, — и у меня перехватило дыхание.
— Надеюсь, не… все имейлы?
— Не все, нет, нет, — поспешила заверить Сьюзан. — Кое-что я выпустила.
— Кое-что? — Это все равно что ничего.
— Я выпустила нехорошие куски — ну, как ты ненавидишь Лили, а еще…
— А еще? — Мне стало страшно.
— Как тебе не понравилась ее книжка.
— Еще?
— Как ты к ней относишься.
— Это ты уже говорила. Ты еще что-нибудь отсылала?
— Да. — Ответ прозвучал так тихо, что его можно было принять за помехи на линии.
— Сьюзан!
— Не сердись, Джемма, мне очень жаль. Богом клянусь, я сделала это из лучших побуждений.
