Одна из новых подруг Сьюзи клялась, что ее двухлетний сорванец вообще не ест ничего, что содержит сахар. Однако после этого Сьюзи случайно застала его в беседке на детской площадке с двумя пирожными в руках и с перемазанным ванильным кремом ртом. Едва удержавшись от смеха, она отобрала у малыша пирожные и велела не есть их здесь грязными руками, а попросить маму сводить его в кондитерскую Уэнди. Бедный малыш! Но его матери Сьюзи не рассказала об этом инциденте,
Сьюзи специально приобрела кофейник с ситечком и опробовала его на Джо накануне вечером. Сама она не любила кофе — предпочитала хороший чай, — но кто хотя бы слышал о том, что по утрам гостей приглашают на чашку чая?
Случайно подумав о Джо, Сьюзи снова почувствовала себя виноватой перед ним. С тех пор как она родила, прошло больше шести недель, и давно уже следовало вернуть их сексуальные отношения в прежнее русло. Но прошлым вечером она смертельно устала и, хотя понимала его состояние, отказались от близости: ей не хотелось делать это через силу — просто для того, чтобы удовлетворить его. Да и Натан спал неспокойно. И если бы младенец проснулся посреди акта любви, ей пришлось бы подняться к нему и оставить Джо в жалком и униженном состоянии.
Нет, лучше подождать немного. Пока они оба не будут к этому готовы. А в течение этого шестинедельного воздержания Сьюзи старалась поддерживать себя в хорошей форме. Вот и сейчас она свела ягодицы и сделала десяток резких движений тазом.
Однако Сьюзи понимала, что Джо доведен до бешенства. Он давно спал в другой комнате, но в последнее время ситуация изменилась. Джо держался с ней так, чтобы она постоянно чувствовала себя перед ним виноватой.
— Какой глупый у тебя папа! — улыбнулась она Натану. — Он занимается тем, что удовлетворяет себя вручную в ванной.
Натан улыбнулся. Бросив взгляд на часы, Сьюзи увидела, что время близится к половине десятого, и снова оглядела гостиную.
Рейчел встретила Анну у лифта и пошла с ней по коридору, взволнованно шепча на ухо:
— Заходил Сэмюэлсои! Хотел знать, где ты пропадаешь.
— Но я никогда не прихожу раньше десяти. — Анна посмотрела на часы. — И он прекрасно это знает,
— Да. Но он был в ярости. Сказал, что хочет видеть тебя у себя, как только ты появишься,
— Зачем? — Под ложечкой у Анны неприятно засосало, — Что сказал Сэмюэлсои?
Рейчел пожала плечами, явно чего-то недоговаривая.
— Рейчел?
— Не знаю точно, но, по-моему, он хочет уволить тебя. За последние несколько дней…
— Что? — встревожилась Анна, — Я что-то упустила из виду?
— Ходят слухи…
— Какие?
В этот момент в дверях своего кабинета появилась редактор кулинарной колонки, но, заметив Анну и Рейчел вместе, смущенно улыбнулась и снова нырнула к себе.
Ее поведение подтверждало самые неприятные предположения Анны. Значит, этот ублюдок все же не оставил ее в покое и продолжал плести интриги. А теперь, видимо, хочет заявить обо всем напрямик.
Анна вызвала лифт и взглянула на Рейчел.
— Возвращайся к работе. И спасибо тебе за все.
Рейчел благодарно кивнула ей и скрылась в кабинете с виноватой улыбкой на лице.
Оставшись одна, Анна дала волю ярости. Как эта жирная свинья смеет обращаться с ней таким подлым образом! Особенно после того, как она провернула огромную работу!
Двери лифта с шипением открылись. К счастью, внутри никого не. было, Анна едва подавляла внутреннюю дрожь. Если этот подонок попробует уволить ее, она не уйдет, не устроив на прощание грандиозного скандала.
Лифт полз наверх, а Анна припомнила все оскорбления и гадости, которые терпела от своего шефа, И это доставило ей огромное удовольствие. Если у него есть деньги, это не дает ему права относиться к людям, которые на него работают, как к мусору! И как только этого борова до сих пор не хватил удар от обжорства?
Лифт открылся, и Анна попыталась взять себя в руки, Она оказалась на площадке, просматриваемой скрытыми камерами, перед массивными бронированными дверями.
Охранник открыл ей. Это был средних лет мужчина в ливрее мажордома.
— Мисс Николс, пожалуйста, следуйте за мной,
Анна презрительно подумала о том, что эта свинья строит из себя королевскую особу.
Она следовала за своим провожатым, дивясь роскоши апартаментов босса: полотнам старинных живописцев, мраморным ломберным столиком, стоившим целое состояние.
Сэмюэлсон принял Анну в кабинете своего пентхауса за огромным письменным столом черного дерева. За его спиной была стеклянная стена, откуда открывался вид на много миль вокруг, в том числе на здание парламента. Он взглянул на нее и нахмурился.
— Как приятно, что вы почтили нас своим присутствием!
— Я пришла, как вы просили. — Анна остановилась у стола. — Что вы хотите?
Его глубоко посаженные глаза выразили изумление. Желваки на щеках Сэмюэлсона дрогнули, и он похабно усмехнулся.
— Мне не нравится ваше отношение ко мне. Поэтому я хочу, чтобы вы освободили свое рабочее место и ушли из моего журнала навсегда. Думаю, часа будет вполне достаточно.
— Вот как? И вы не хотите объясниться? — возмутилась Анна.
— Вы ничего не получите, — сардонически улыбнулся Сэмюэлсон.
— Думаю, мой адвокат будет другого мнения, И имейте в виду — со мной нельзя обращаться как с дешевкой! — В ее глазах сверкнул дьявольский огонек. — Интересно, кто займет мое место?
— Это не ваше дело!
— Возможно. Но мне хотелось бы знать.
Сэмюэлсон уткнулся в папку с бумагами, давая понять, что разговор окончен. Но ему пришлось оторваться от нее.
— Что ж, если вас это интересует, то ваше место займет Джеки Кингсли.
Анна рассмеялась, но эта новость поразила ее. Джеки была ее помощницей и, как она всегда считала, подругой.
— Когда вы приняли такое решение? — осведомилась Анна.
— Вчера вечером, Я пытался созвониться с вами, но вас не было дома.
— Я ушла с работы в половине восьмого! — взвилась Анна. — Или вы предполагали, что я останусь ночевать здесь? — Сэмюэлсон не отвечал, погрузившись в бумаги. — Могу я сказать вам одну вещь на прощание?
— Вы не заставите меня изменить решение. Вы уволены, — высокомерно отозвался он.
— Вы — наглый, зажравшийся ублюдок!
К удивлению Анны, Сэмюэлсон рассмеялся.
— Да пожалуй… И тем не менее вы уволены.
Оказалось, что у нее не так уж много вещей, То, что не влезло в портфель, поместилось в два картонных упаковочных ящика.
Анна оглядела на прощание свой кабинет и вдруг огорчилась из-за того, что никогда больше не вернется сюда. Она много сил вложила в этот журнал, и он привел ее к успеху — как оказалось, ненадолго.
