Мэгги, расхаживая по гостиной, время от времени бросала взгляд на распростертое на полу тело Генри. Она никак не могла поверить, что Генри наконец испустил дух. Окончательно в этом удостоверившись, она присела на диван к Майку.
— Не понимаю, как это случилось, — говорил он шерифу. — Мне казалось, что я все время вижу его руки, но он как-то исхитрился ударить меня сзади. У этого маньяка, доложу я тебе, удар, как у Мухаммеда Али.
— Это я тебя ударила, — призналась Мэгги, виновато глядя на мужа. — Я решила тебе помочь. Но когда я размахнулась, ты неожиданно оказался сверху, и удар пришелся по тебе. Прямо не знаю, как это получилось. Так только в фильмах бывает.
Джим усмехнулся:
— И чем же вы его ударили?
— Кочергой.
— Господи, — простонал Майк. — Опять кочергой!
В глазах Джима промелькнуло удивление.
— Это длинная история. Я потом тебе расскажу, — пообещал приятелю Майк.
Фостеру потребовалось около часа, чтобы взять у Майка и Мэгги показания. Потом прикатила санитарная машина, и труп Генри наконец вынесли из комнаты. В скором времени после этого все полицейские удалились.
Мэгги надеялась, что предстоящая ночь, проведенная в объятиях Майка, исцелит ее от пережитого ужаса, но муж настоял на поездке в госпиталь. Он хотел убедиться, что у нее со здоровьем все в порядке, и никакие возражения Мэгги не помогали. Майк желал лично выслушать заверения врача, что его жена не пострадала.
Эпилог
— Ты уверена, что у тебя все нормально?
— Он только несколько раз ударил меня головой о стену, вот и все. Я хорошо себя чувствую.
— Лихорадки нет?
— Нет.
— Точно?
— Майк, мы же были в госпитале, и врач заверил, что у меня никаких повреждений нет. Чего ты еще хочешь?
— Я хочу знать об этом наверняка. А еще неплохо было бы, если бы ты втерла мне в плечо немного бальзама.
Мэгги хихикнула.
— Не понимаю, зачем изводить все запасы драгоценного лекарства на пустяковую, в общем, травму?
— Я как-то упустил это из виду.
— А еще я не понимаю, зачем ты скинул с себя всю одежду, хотя бальзам нужно втирать в плечо?
Майк расхохотался.
— Правда, не понимаешь?
Мэгги ухмыльнулась в ответ. Она, конечно, догадывалась о замыслах Майка, но теперь уверилась в его коварстве окончательно. Тем не менее сочла необходимым строго сказать:
— Тебе всего-навсего следовало расстегнуть рубашку.
— Если бы я поступил так, как ты говоришь, то не почувствовал бы, как ты трешься о мою спину.
— Да никто тебе о спину не трется.
— А ты пригнись пониже.
Она последовала его совету и услышала протяжный стон.
— Тебе больно?
— Не то чтобы больно, но как-то беспокоит. Причем сильно.
— Настолько сильно, что мы ничем не сможем заняться?
— Именно. Ничем. Разве можно тревожить больного человека?
— По-моему, ты ведешь себя вовсе не как больной.
— А как, по-твоему, должен вести себя больной?
— Прежде всего не тереться спиной о мою грудь.
Майк рассмеялся.
— Кроме того, больной не должен хватать меня за разные места, как только ему предоставляется такая возможность.
— Слушай, ты так авторитетно рассуждаешь… Тебе что, часто приходилось сидеть с больными?
— Не часто, но приходилось. Так больно?
— Уже гораздо лучше.
— Знаешь, Майк, не могу передать тебе, как я сожалею, что тебя ударила.
— Наоборот, ты можешь это передать.
— Но как?
Майк перекатился на спину и широко улыбнулся.
— Тебе срочно нужно включить свое воображение.
Мэгги изо всех сил сдерживалась, чтобы не расхохотаться.
— Ты уверен? Между прочим, воображение у меня богатое.
— Дорогая, я очень на это надеюсь.
