Дым понял, что произошло очередное похищение. Теперь он абсолютно уверился в том, что Люда – именно тот человек, который ему нужен. «Так настойчиво охотиться за мелкой сошкой никто бы не стал. А то, что она только начинает, только поднимается, было лучше всего. Он понимал, что сейчас самый лучший момент – пристроиться, и тут уж он развернется в полную силу. На сей раз мои люди просто столкнулись с высочайшим профессионализмом, не осталось никаких концов!» – убеждал он себя. Но ужаснее всего было то, что в ее глазах он выглядел болтуном и ничтожеством. Так, чего доброго, он потеряет весь свой авторитет… И когда Люда вдруг объявилась сама, Дым воспринял это как последний шанс. Конечно, обидно, что она не захотела, чтобы он прилетел за ней. Но шанс реабилитироваться после неудачной охраны она ему все-таки дала. Теперь главное – сработать четко, без накладок. Операцией по захвату этого субъекта он решил руководить сам, для подмоги срочно вызвал Артема, вытащив его с какой-то гулянки. Дым подхватил его уже по пути к Людиному дому. На лестнице около ее квартиры он поставил своего человека. А сам сидел в машине напротив парадного, и ждал, никому не доверяя наблюдать за Людиным парадным.
Никола считал себя человеком сугубо реалистическим. Он не замахивался на недостижимые цели, поэтому всегда добивался того, чего хотел. Эмоции были не властны над ним. И только страсть к Люде портила его рассчитанную до мелочей, строго регламентированную жизнь. Это было его слабое место. Кто-то был запойным пьяницей, кто-то – безрассудным игроком или болельщиком, он страдал страстной любовью к Люде. Причем чем недостижимей был предмет его страсти, то есть Люда, тем мучительней его тянуло к ней. Страсть то утихала, то разгоралась с новой силой. Но неизменно поводом для возгорания были какие угодно Людины успехи: творческие, житейские – самым сильным поводом возгорания становилось появление около нее какого-нибудь лица мужского пола. Казалось, что страсть эта кормится не любовью, а ревностью. За те десять лет, что они просидели в одной комнате в «Ленпроекте», возгорания случались значительно реже, и сила их была значительно слабее, чем в последнее время, когда они стали видеться довольно редко. Приступы эти длились обычно недолго и утолялись каким-нибудь подвигом с его стороны. Он напивался и объяснялся ей в любви, неизменно предлагая свои руку и сердце. Последнее время он даже стал делать ей какой-нибудь подарок в виде интересной работы или корзины цветов. Был и еще один способ удовлетворения этих вспышек: он мучил свою бедную Лизу, рассказывая в деталях о своей любви к Люде. Так или иначе, он установил некоторое равновесие между будничным порядком скучноватой, но размеренной жизни и праздничными взрывами своей страсти. И только с появлением Стива Никола не знал покоя ни одного дня. Он все время находился в приподнятом расположении духа и жаждал бурной деятельности. Стива он должен был победить! Казалось, добейся он Людиной благосклонности, и страсть эта покинула бы его. Но он об этом не подозревал.
Проспал он недолго, часа полтора. И проснулся полный решимости действовать. «Я пристрелю его! Русская рулетка!» – всплыли в мозгу манящие горизонты. На дворе стояла темная ночь. Но это никак не могло повлиять на его решение. Никола мгновенно оделся, схватил свою канистру и выскочил на лестницу. Уже спустившись на два пролета, он вдруг обнаружил, что револьвера при нем нет.
Он вернулся домой. Пистолета нигде не было. В ванной лежали скомканный фрак и брюки, пистолет в этой кучке отсутствовал. Он обошел всю квартиру, перевернул постель, потом взялся за шкафы. Он сдергивал вешалки, выворачивал ящики, вытаскивал полки. Пистолет исчез. Бесплодные поиски утомили его. «Надо выпить!» – наконец решил он и пошел к холодильнику. На стеклянной крышке кастрюли с супом, прямо над высовывающимся из супа куском мяса лежал его «черный пистолет». Это вчера, убирая в холодильник бутылку, он для пущей сохранности машинально спрятал сюда и свое оружие.
Никола схватил его, холодный металл буквально обжег пальцы. Теперь пистолет был засунут за пояс, и Никола чувствовал его пронзительный холод у себя на животе. Он опрокинул полстакана водки, и через минуту голова стала проясняться. Пора действовать! Надо зарядить револьвер! Никола никогда не имел дела с оружием и стал действовать интуитивно. Откуда-то из глубин подсознания выплывали невнятные картины приготовления к стрельбе. Руки сами открыли барабан… «Сколько же патронов зарядить? Если это будет рулетка, то один… Да, один!» И он прокрутил барабан. Все было готово… В путь!
Он сразу же нашел свою машину, но выяснилось, что на радостях по поводу нахождения револьвера он теперь забыл канистру с бензином. Но ночь была так хороша! Подморозило, на небо высыпали яркие звезды, совершенно круглая луна освещала даже не освещенные уличными фонарями закоулки. И Никола пошел пешком. Душа пела. Он никогда еще не ощущал себя так близко к цели. К какой цели? Он не задумывался, главное – цель была близка!
Когда он подошел к Людиному дому, непонятная тревога вдруг примешалась к его восторгу. Поэтому, прежде чем войти в парадное, он долго озирался по сторонам. И все ему мерещился рядом какой-то невидимый взгляд, мерещилось, что кто-то следит за ним. А в самом парадном почудился приглушенный мужской голос. И голос не понравился ему. Он переложил свой пистолет из-за ремня в карман. На Людиной площадке ему показалось, что какая-то тень метнулась на верхнем лестничном марше. Он постоял, поприслушивался – все было тихо. И тогда, стоя спиной к двери, он нащупал за спиной звонок, изогнулся, как змея, и позвонил в дверь.
Дым конечно же сразу заметил его на безлюдной в этот поздний час улице, и фигура его конечно же вызвала подозрение. И поведение его казалось странным. И Артем, сидевший сзади, положил руку ему на плечо и прошептал:
– Он!
Но слишком уж все было очевидно, а приметы не сходились. Ни одна. И пришел пешком, и одет совсем иначе… Конечно, одежда – примета ненадежная, но ведь Людмила настаивала именно на белых брюках. Это тебе не случайность, это характеризует человека. Как тут быть? Дым занервничал.
– Подождем! – решил он все-таки пропустить этого субъекта в дом.
По мобильнику сразу же передал своему человеку на лестнице сигнал «внимание!» и приказал проследить, в какую квартиру тот направится, и тут же сообщить.
Как только за этим субъектом со скрипом и стуком закрылась дверь, Дым с Артемом выскочили из машины и подбежали к парадному. Шаги почти не были слышны, и Дым не решался войти, чтобы не спугнуть его.
– Не понимаю, чего ты медлишь? – буркнул Артем.
Дым пытался объяснить скорее себе, чем приятелю:
– Ты, Темный, темный как валенок, – зашептал он Артему. – А вдруг это – жилец из ее дома! Потом, он может нас узнать, неприятностей не оберешься… Надо наверняка… – Дым вдруг сообразил, что, если сам будет замешан в каком-нибудь несуразном инциденте, это может всплыть и подмочить его пока безупречную репутацию. – Надо наверняка, – повторил он и тут вообще… задумался. Зачем же он сам пошел на дело. Да, мощная оплошность! Но теперь уже поздно отступать. И как, интересно, Темный впишется в его новые обстоятельства жизни? Это единственный человек, который знает о нем все…
