Он с силой провел руками по лицу и попытался думать о чем-нибудь ином. Через пять минут появился Макс – измученный, с посеревшим лицом. Натянув старенькую куртку, он взял Роуленда под руку.
– Пойдем отсюда, – проговорил он. – Пойдем, Роуленд. Мне нужно глотнуть свежего воздуха и подумать.
* * *
Первым делом, подойдя к своему «Лендроверу», Макс попытался дозвониться с автомобильного телефона Шарлотте, однако обе домашние линии были заняты. Сделав несколько неудачных попыток, он бросил это занятие.
– Поехали домой. – Макс посмотрел на Роуленда. – Послушай, ты не мог бы сесть за руль? Я чувствую себя настоящей развалиной.
Усевшись в машину, мужчины некоторое время молчали. Макс закурил.
– Не возражаешь?
– Нет, не возражаю. Мог бы и меня угостить.
– Ты же не куришь. Уже три года как бросил.
– Хватит препираться, Макс, дай закурить.
Тот молча протянул ему пачку, и Роуленд выудил оттуда сигарету. С непривычки никотин ударил ему в голову, и она приятно закружилась. Никогда раньше Роуленд не испытывал такого удовольствия от курения.
Они проехали уже несколько миль, и только тут Макс заговорил:
– Видишь ли, мне еще ни разу не доводилось видеть покойников. Даже, если это чужие для меня люди. А тут – такая молоденькая девушка, которую я к тому же знал. Думаешь, я разнюнился?
– Да нет, это вполне естественно. – Роуленд не сводил взгляда с дороги. – Твои родители еще живы, у Шарлотты тоже. Кроме того, смерть нынче не бродит по улицам в открытую. Она затаилась в больницах, подвалах, а мы наблюдаем ее только на экранах. Не чувствуй себя виноватым, Макс. Ты-то тут при чем?
– Наверное, дело в том, что я существовал словно в раковине, – ответил Макс. – Теперь, после всего случившегося, я начинаю презирать себя за это. Ты не поймешь. К тебе это не относится.
Роуленд ничего не ответил. Он думал о своем отце, о матери. Смерть ее была такой же мрачной, как и жизнь. Она умерла в отделении для раковых больных больницы Северного Лондона. Он вспомнил два несчастных случая при восхождении в горы, свидетелем которых стал в Кайрнгормских горах, об убийствах, связанных с наркотиками, о которых он писал, работая в Вашингтоне. Он не думал – не позволял себе думать – о холоде, который пробирал его в разгар летнего дня в морге вашингтонского управления полиции. «Мы хотели бы, чтобы вы опознали тело, мистер Макгуайр. Вы в состоянии это сделать?..»
– Знаешь, что они мне сказали? – Макс по-прежнему смотрел прямо перед собой. – Что в последнее время в этот район хлынул поток наркотиков.
– Мне они сказали то же самое.
– Господи, Роуленд! А ведь через десять лет эту дрянь, возможно, будут покупать мои дети! Через десять лет! Нет, даже меньше… Алексу сейчас восемь, а Кассандре было всего шестнадцать.
– Н-да.
– Когда мы покупали этот дом, то думали… – Макс яростно махнул рукой в сторону. – Мы думали: привезем детишек в деревню, будем держать их подальше от Лондона, будем воспитывать, как в старые добрые времена – собаки, прогулки, деревенская школа, свежий воздух…
– Сейчас нигде нельзя чувствовать себя в безопасности. Тебе это известно, Макс.
– Тут крутится слишком много денег. Огромные владения, частные школы, загородные виллы. Слишком много богатеньких детей и беззаботных родителей. Эта чертова Морли – мать Кассандры – вечно где-то болталась, а отец девочки занят тем, что шляется по всей Европе с молоденькой женой.
– Ладно тебе, Макс, от наркотиков страдают самые разные люди. Съезди как-нибудь в муниципальный приют и найдешь там кого угодно. Богатые, бедные – какая разница!
– Ты прав, конечно же, прав. Я знаю, что… – Макс помялся и махнул рукой в сторону окна. – Видишь проселочную дорогу? Она ведет как раз к тому амбару. Полицейские сказали, что некоторые из бродяг все еще находятся там. Их продержат там еще двадцать четыре часа. Может, меньше, поскольку они, как я думаю, не очень-то сговорчивы. Роуленд, я хочу напечатать статью об этом.
– Я тоже.
– Я хочу, чтобы кто-нибудь отправился туда, поговорил с бродягами. Я бы и сам пошел в этот чертов амбар, но…
Роуленд с трудом подавил улыбку.
– С твоим-то произношением? В твоей-то одежде? Они с тобой даже не станут разговаривать!
– Конечно, это мог бы сделать ты. – Макс испытующе глянул на друга. – Но ведь ты теперь не репортер, а редактор отдела. Ты завтра должен возвращаться в Лондон, а нам нужен человек, который смог бы побыть здесь еще пару дней, поговорить с бродягами, со школьными подружками Кассандры Морли, выяснить, что им известно. Кто-нибудь молодой, кто сможет разговорить их…
– Я знаю, кого ты имеешь в виду, Макс, и сразу отвечаю: нет.
– Но почему? Она – хороший репортер. Ведь только вчера ты сам собирался использовать ее.
– То было вчера, а то – сегодня, – сухо парировал Роуленд. – Ты же не слепой, Макс, ты видел ее вчера вечером. Она же живет на автопилоте.
– Ее можно вывести из этого состояния. Шарлотта говорит, что ее психика надломлена из-за Паскаля…
– Из-за чего конкретно она надломлена, не имеет никакого значения. Она выглядит больной. Настоящий лунатик! Я уже не хочу прибегать к ее помощи, чтобы раскрутить историю Лазара. Я вообще не хочу иметь с ней никаких дел и прямо заявляю тебе об этом.
Макс промолчал. Он уже привык к предвзятости и упрямству Роуленда. Однако он чувствовал, что на сей раз доводы друга не лишены смысла. Он пожал плечами.
– Так или иначе, давай сперва доберемся до дома. Мне надо поговорить с Шарлоттой. А уж потом будем решать. Здесь – направо, а потом – налево.
Проезжая мимо особняка, Роуленд прибавил скорость. Тут стояло несколько полицейских машин. Затем он свернул к дому Макса. Только поднявшись по ступеням крыльца, он вдруг вспомнил о Линдсей и об их вчерашней стычке. Сегодня он должен был извиняться перед ней или, как она это сформулировала, ползать перед ней на коленях. Из кухни донеслись женские голоса. Сейчас было не до извинений и тем более не до ползания на коленях.
Войдя на кухню, мужчины сразу поняли, что в их отсутствие что-то случилось. В воздухе царило напряжение. Шарлотта была бледной как полотно, а по виду Джини можно было предположить, что она недавно плакала. Она стояла в некотором отдалении, повернувшись ко всем спиной, и не обернулась даже тогда, когда вошли Макс с Роулендом. Макс еще не успел открыть рта, как Шарлотта бросилась к нему на шею и, всхлипывая, принялась рассказывать о том, как сюда прибежала Сьюзан Лэндис, потом – ее муж, как наконец объявились полицейские и принялись задавать вопросы.
– Макс, речь идет не только о Кассандре, но и о Майне Лэндис. Прошлой ночью они были вместе. Они вдвоем ходили в тот амбар.
