– Знакомое чувство. Иной раз так припрет, что, кажется, все бы бросила и подалась куда глаза глядят. Я сама несколько недель пороги обивала, прежде чем эту работу нашла.
– В самом деле? И сколько ты уже здесь?
– Приехала в прошлом году, в конце осени. А Лэнс у нас рекордсмен – он тут уже полгода.
– Ого! Так, может, кто-нибудь из вас поможет мне? Дело в том, что дружок, которого я ищу, говорил мне, что иногда наведывается сюда. Может, его здесь знают? Вдруг кто подскажет, где его искать? Высокий такой, волосы темные, длинные, красивый…
– Интересно, интересно… Что еще ты о нем можешь сказать?
– Лет двадцать пять. Отзывается на имя Стар.
– Как, просто Стар? – Барменша нахмурилась, потом покачала головой. – Не-а. Никаких ассоциаций. Эй, Лэнс, не знаешь случаем парня, который сюда иногда заходит, по кличке Стар? Видный из себя, темноволосый. Похоже, это мужчина моей мечты.
Лэнс, ухмыляясь, приблизился к ним. На ходу он протирал бокалы.
– Стар? Тот, что кокаинчиком балуется? Как не знать! Заглядывает время от времени. Только что-то давненько я его не видел. Неделю, а то и больше. Только учти, Сандра, ты о таких мужиках вряд ли мечтаешь. Его все больше серьезные материи интересуют, возвышенное… – Бармен закатил глаза и прикоснулся пальцами к вискам, однако тут же перестал кривляться. – В общем, вынужден разочаровать тебя, Сандра. Парень явно не в твоем вкусе. Совсем не в твоем.
– Кокаин? – обескураженно переспросила Джини. – О Господи…
Пожав плечами, Лэнс отчалил, чтобы обслужить клиента. А Сандра рассмеялась:
– Не обращай внимания. Наш Лэнс на здоровом образе жизни свихнулся совсем. Стоит тебе выпить таблетку от головной боли, и он уже заносит тебя в разряд наркоманов. Извини, но тебе, кажется, по-прежнему не везет.
– Всю жизнь так. Сколько с меня? Расплатившись, Джини подождала, пока Сандра уйдет к столикам, и попыталась еще раз расспросить Лэнса, однако ничего нового не узнала. Лэнс сказал, что Стар заходит сюда примерно раз в месяц, был не так давно, однако где искать его, не знает, как не знает и никого из друзей Стара. Зато знает одно симпатичное место, где Джини наверняка понравится.
– Ну как? – перегнулся он через стойку. – В девять я уже свободен. Кстати, у тебя глаза ну прямо как звезды. Тебе еще никто об этом не говорил?
– Упоминали как-то. В сходной ситуации. Извини, Лэнс, как-нибудь в другой раз.
– Нет проблем. А от кокаиниста подальше держись. Авось еще увидимся.
* * *
Помахав на прощание Сандре, Джини вышла на улицу. Она вернулась в свой отель – огромный, международный, безликий и без громкого названия. Казалось, что находишься здесь с завязанными глазами, вне места и времени. Джини чувствовала себя полностью оторванной от мира.
Ей стало не по себе. Едва закрыв за собой дверь, она почти физически ощутила, как ее со всех сторон обступило одиночество. Тягостное, беспросветное… Было полседьмого вечера. Джини попыталась дозвониться до Роуленда – в Лондоне сейчас было всего пять тридцать, – но секретарша, видно, только что ушла, а сам он трубку не брал. Она позвонила в обозревательский отдел, потом в отдел новостей. Заместитель редактора, с которым ей наконец удалось переговорить, сообщил, что Макгуайр еще не ушел, бродит где-то по зданию и можно, конечно, передать ему весточку, но ответного звонка от Роуленда в ближайшее время ей лучше не ждать, потому что «разразился кризис».
– Какой еще кризис? – поинтересовалась Джини.
– Ты что, никогда не видела Макгуайра, когда он рвет и мечет?
– Вообще-то, нет, не видела.
– Значит, многое потеряла. А мы имеем счастье наблюдать. Все живое по щелям попряталось. Да и ты тоже остерегайся.
Джини попробовала позвонить Паскалю, однако этот вечер оказался невезучим. Она набирала один и тот же номер десятки раз, но никак не могла прозвониться. А ведь у Паскаля есть ее номер, вспомнила Джини. Захочет, может сам позвонить. А может быть, и лучше, что сейчас она не может ему дозвониться. В последнее время, когда они разговаривали по телефону, ей с каждым разом все труднее становилось удержаться от того, чтобы взмолиться: «Паскаль, милый, приезжай скорее».
Сегодня эта фраза вполне могла сорваться с ее губ. Нет, уж лучше подождать еще чуть-чуть. На следующей неделе – день рождения Марианны. Кто знает, может быть, Элен окажется права и он вернется к этому дню? «Отлично, – раздраженно подумала Джини. – Не хватало только черпать утешение в предсказаниях его бывшей жены».
Джини позвонила в отдел обслуживания номеров и заказала себе ужин. Потом взяла записную книжку Аннеки и устроилась за туалетным столиком, возле которого стояла самая яркая лампа в комнате. Она читала записи с величайшим вниманием – строчка за строчкой.
Это оказалось задачей не из легких. Почерк у Аннеки был очень мелкий. На каждой странице что-то было дописано, что-то зачеркнуто, стрелочки вели от одной записи к другой, многие телефонные номера были перечеркнуты, другие – переправлены, сбоку пририсованы сердечки, цветочки и какие-то лица. Поначалу у Джини зародилась догадка, что Аннека отмечала этими сердечками мальчиков, которые ей больше всего нравились, но потом стало понятно, что значки в записной книжке были нарисованы просто так, произвольно. Джини живо представила себе, как Аннека с карандашом в руке ведет по телефону бесконечные девчоночьи разговоры, бездумно рисуя и черкая что-то в лежащей перед ней записной книжке. От этой «росписи» у нее уже рябило в глазах.
Терпения копаться в неряшливо исписанных листках хватило ровно на час. Устав, Джини принялась за доставленный в номер ужин. Прихлебывая кофе, она предалась соблазнительным мечтам о горячей ванне, безмозглом фильме по телевизору и мягкой постели. Однако, вспомнив данное Фрике обещание, Джини, устыдившись собственной слабости, вновь принялась за работу. Она уже проработала странички с французскими адресами и теперь переписывала некоторые в собственный блокнот. Всего таких адресов набралось восемнадцать – некоторые написаны от руки, некоторые напечатаны на машинке. Из них семь было парижских. Джини задумчиво рассматривала список. По всем семи значились девочки, должно быть, подруги Аннеки по переписке: Лизетта, Шанталь, Сюзанна, Мари, Кристина, Матильда, Люсиль.
Ничего не говорящие имена. И все же где-то здесь должна быть зарыта ключевая информация, может быть, видоизмененная, зашифрованная. Иначе с чего бы Аннеке так трястись над собственной записной книжкой? Зачем просить Фрике спрятать ее? С другой стороны, хотя Аннека и познакомилась со Старом в Париже, вовсе не обязательно, что именно туда она направляла ему свои письма. Фрике говорила, что он часто переезжал с места на место. Не исключено, что Париж был просто ложным следом, но ведь там был брошен «БМВ» Митчелла. Джини еще раз пробежала глазами список юных француженок, и ее осенило.
«Французский связной!» – подумала она. А что, если след вовсе не ложный? Ведь не только Аннека, но и Кассандра ездила со школой в Париж. Сьюзан Лэндис как-то вскользь упомянула об этом в тот вечер у Макса. Поговорив с друзьями Кассандры, Джини первоначально предположила, что она повстречалась со Старом где-то в Англии – в Глэстонбери или на какой-нибудь тусовке. А что, если она, как и Аннека, встретила его в Париже? Это означало бы, что все три девушки, общавшиеся со Старом до Майны, каким-то образом связаны с Францией. Если верить Митчеллу, первая девчонка – та, лицо которой Стар искромсал бритвой, – была француженкой. А они с Роулендом не обратили на эту девушку никакого внимания, сосредоточившись на тех двух, которые были убиты. Джини только сейчас поняла совершенную ошибку. Как можно быть такими близорукими? Ведь та француженка в ряду симпатий Стара шла непосредственно перед Аннекой, если, конечно, слово «симпатия» здесь вообще употребимо. Может быть, именно на адрес этой парижанки Аннека писала свои письма для передачи Стару, который постоянно переезжал с одной квартиры на другую?
