Несколько секунд они не говорили ни слова. Потом Роуленд взял ее за руку, и голос его зазвучал совершенно по-новому:
– Надо поторопиться. Итак, улица Сен-Северин. Нам следовало быть там уже два часа назад. И на что только ушли эти два часа?
– Всего лишь небольшая заминка, причудливый выверт сюжета. Мы пренебрегли своими служебными обязанностями, – ответила Джини, когда они уже входили в кабину лифта. – Жми на первый, Роуленд. Надо наверстывать упущенное.
Гостиничный вестибюль гудел от репортеров как улей. Роуленд тут же нырнул в кучку знакомых англичан. Сперва он внимательно слушал, потом заговорил. Его голос был тих и спокоен, жесты уверенны.
– Что ты там делал среди них? – поинтересовалась Джини, когда он, выскочив из стеклянных дверей отеля, садился следом за ней в только что пойманное такси.
– Собирал информацию. Распространял дезинформацию. Одним словом, вновь входил в образ. – Он задорно улыбнулся. – А ну-ка, Джини, напомни мне первое правило журналистики.
– А-а, знаю. Мне отец не раз о нем говорил. Именно об этом правиле ты недавно забыл. Узнай, проверь, перепроверь.
– Это правило номер два, – метнул Роуленд в ее сторону острый взгляд. – А о первом мы забыли оба.
– Как же оно звучит?
– Всегда быть впереди стаи.
* * *
Улица Сен-Северин и так была коротенькой и узенькой, но еще короче и уже казалась оттого, что над ней нависала громада церкви. Тяжеловесные украшения церковных стен, возвышавшихся над тротуаром, подавляли своим мрачным величием. Каменные химеры будто норовили просунуть головы в окна домов на противоположной стороне улочки, где тесно лепились друг к другу алжирские и марокканские ресторанчики, наперебой предлагавшие прохожим кускус и кебаб. Где-то в вышине, под шпилем, переливчато пробили куранты. Именно в этот момент Стар затащил Майну под темные своды храма. Внутри царили тишина и сумрак.
– Полдвенадцатого, – вполголоса объявил он. – Подожди здесь. Без меня – ни шагу. Через десять минут вернусь, самое большее – через пятнадцать.
– Можно мне с тобой, Стар?
– Нельзя. Шарфа не снимай, держись в тени. – Стиснув обеими руками ладони девушки, Стар пронзил ее гипнотическим взглядом своих прекрасных глаз. – Ты очень нужна мне, Майна. Обещай же, что будешь ждать меня здесь.
Перебежав на другую сторону улицы, он исчез в неприметной двери, зажатой между двумя ресторанчиками. Майна глядела на дом, в который вошел ее спутник. Судя по всему, над ресторанами размещались жилые комнатки. До их окон от входа в церковь было рукой подать – не более пяти метров. Оконца, в которых горел свет, были задернуты тюлевыми занавесками. В одном вспыхивали отсветы телевизора, в другом двигался чей-то неясный силуэт. Больше ничего.
Девушка боязливо выглянула на улицу. В этих ресторанах должен быть телефон-автомат. Если Стар и в самом деле вернется только через пятнадцать минут, то можно поспешить и, если повезет, дозвониться до Англии. Денег у нее не было, однако можно было попробовать перевести стоимость звонка на счет того, кому звонишь, хотя она и не знала точно, как это делается во Франции. Майна уже сделала один шаг, однако страх оказался сильнее. Нет! Стар непременно вернется, чтобы застукать ее как раз в тот момент, когда она направляется к телефону. Уж лучше подождать.
Она посмотрела на часы. Со времени его ухода прошло лишь две минуты. Весь вчерашний день и сегодня с утра он обещал, что позволит ей позвонить, но едва доходило до дела, как выяснялось, что что-то опять не так. То он просто говорит «нет», то ему надо дождаться какую-то подругу, то им вдвоем обязательно нужно идти куда-то на встречу с кем-то. Но куда и с кем, неизменно оставалось секретом. Ну вот сейчас, например, с кем он встречается? А днем? Какая-то старая карга, вся в черном, которая все время шаркала ногами и бормотала что-то себе под нос. И эта странная квартира – огромная, с затхлым воздухом, безумным количеством побрякушек и распятий на стенах. От одних этих аляповатых картин с изображением Христа оторопь берет.
Майна тихо сидела в углу, пока Стар и эта ужасная старуха переговаривались о чем-то вполголоса по-французски. И та во время разговора все поглаживала его по руке, заглядывала ему в глаза, готова была чуть ли не на колени перед ним встать, точно он для нее был каким-то божеством. При этом старая развалина постоянно твердила что-то о Марии. Это было единственное слово из их разговора, которое Майне удалось разобрать. Мария то, Мария се… Прежде чем отправиться на квартиру к старухе, Стар дал Майне покурить «травки». «Косяк» оказался крепким, однако на сей раз она не «улетела». Напротив, ей стало дурно. Было такое впечатление, что она попала в какое-то тесное замкнутое пространство, точно ее, будто какую-нибудь белку, посадили в клетку. Голова шла кругом, мозг словно плавился. Любая мысль, едва зародившись, тут же угасала. В квартире старухи и без того было жарко и душно, а тут еще Стар усадил ее на стул возле самой батареи, отчего ей стало еще хуже.
В конце концов под странный воркующий говорок старухи Майна начала сползать со стула, точно зная, что в следующую секунду или потеряет сознание, или ее прямо здесь же стошнит. Подхватив подружку под руки, Стар, не скрывая раздражения, отволок ее в ванную. В этот момент он был зол как дьявол. Причина этого раздражения заключалась в старухе: все, что та говорила ему, вызывало у него бешеную злобу. Несмотря на головокружение, Майна сразу же поняла это.
– Старая глупая сука, – прошипел Стар, когда они вышли на свежий воздух. – Вчера от завтра отличить не может. Все планы мне спутала. Завтра опять сюда переться.
– Но почему, Стар? – удивилась Майна, тут же испугавшись собственной смелости. Однако на сей раз, проявив редкую снисходительность, он ответил:
– Потому что мне надо здесь кое с кем встретиться. С подружкой одной. Она должна была ждать меня здесь, но ничего не получилось, поскольку эта старая кочерыжка вечно путает понедельник со вторником. Ну ничего, у меня еще есть время. – Стар внезапно остановился. – Вон ту аптеку видишь? Пойди купи там краску для волос. Вот, возьми. – Он сунул ей в руку деньги. – Да пошевеливайся, не тяни. Сам я не могу. Мужчина – и вдруг покупает краску, которой пользуются женщины. Меня там сразу запомнят. Лучше ты. Ну давай, живее.
Майна взяла деньги. В ее душе теплилась надежда, что в аптеке есть телефон. Но его там, как назло, не оказалось. Отыскав пакетик с нужной краской, она расплатилась в кассе. В голове ее возник вопрос, не была ли подругой Стара, с которой он должен был встретиться, женщина, виденная ею в аэропорту, – та, которую он назвал Марией Казарес. Выйдя из ванной в старухиной квартире, Майна из любопытства заглянула в спальню. Эта спальня была похожа больше на святилище – там стояла огромная кровать, покрытая розовым шелковым одеялом на пуху, и повсюду были фотографии Марии Казарес. Этих фотографий были десятки, и торчали они везде, куда ни кинь взгляд, – на столах, комодах, стенах комнаты.
